– К слову, мне написал об этом какой-то Лами́ру. Или Ла́миру. Знаете такого?

– Да, Лами́ру. Один мой друг. Недавно виделись с ним.

– А ещё для меня новости есть?

Он задумался, почесал щеку с неприятным звуком и помотал головой.

– Нет. Я привёз кое-какие документы, выписки. Ты с ними сама разберёшься, я думаю. Сосед с тобой не связался?

Я достала из внутреннего кармана помятое письмо и отдала ему, а потом прокашлялась и постаралась изобразить тон Ихира.

– Это невероятное недоразумение! Я займусь наказанием виновных и обязательно сообщу, кто желал вам зла! Но заверяю вас, что не имею к данной шайке никакого отношения…

Мануиль усмехнулся и стал читать письмо, близко поднеся его к лицу.

– Врёт, как дышит.

– Врёт, – вторила я ему.

Так уж вышло, что у моей страны не было внешних врагов. Рборий8 не воюет, а торгует. Далакраш9 закрыт горами и соседом по сути и не является. А с Сабоной10 никогда не было причин воевать. Разве что кучки кочевников изредка пересекают Зелёное море, получают отпор от западных господ возле старой столицы и возвращаются обратно. Самая серьёзная угроза для страны – это воинственные ивены, которые иногда приходят с востока, но едва ли их больше десятка. Корпус создателей всегда с ними разбирается быстрее, чем люди успевают испугаться. Это одна из причин, почему у него появилось такое влияние на страну. Под защитой создателей большинство господ не заботились о дружбе с соседями, предпочитая обмениваться мелкими упреками и обвинениями.

Соседи тут, в провинции Дигриды-Саха, всегда тихо грызут друг друга. Жители столицы беспокоятся только в том случае, если влияние одного господина станет слишком большим или конфликт станет слишком кровавым. Вопиющим. Немыслимым. Вызывающим. А напасть в открытую – это значит заранее признаться в преступлении. Поэтому я и не предполагала, что на земли Сфета нападут так глупо и неосмотрительно.

Несколько дней назад мы отвели наёмников из города для того, чтобы прогнать кочевников, которых невесть как вообще занесло внутрь страны. Они, как обычно, пришли с запада и глубоко вгрызлись во владения западных господ, но по исключительной глупости попали в кольцо, чудом вырвались и кинулись туда, где их ждали меньше всего.

Дикари шли к столице, потом повернули на юг, словно в агонии прошли по границам нескольких земель и уткнулись мою деревеньку Молочные озёра, которая в лучшие годы приносила огромный доход за счёт тёплых источников. Мы с Мануилем сразу же послали туда пятьсот наёмников. Но тут Ихир напал на Сен-Сфета. Городок защищало только две сотни оставшихся наёмников и городской гарнизон. Им не хватило ни опыта, ни бойцов, чтобы удержать ворота, и враг, спустя час, попал внутрь.

Отослав весточку Мануилю, я бросилась в город. О, мне было страшно опоздать хотя бы на миг.

В тот день была самая ужасная битва в моей жизни. Палёная человеческая кожа, сгоревшая плоть, вонь. Истошные крики людей, вопли, визг раненых собак, похожий на плач брошенных детей. Это нагоняло цепенящий страх. В итоге весь мой мир сузился до тесных переулков, в которых я сидела в засаде и молилась, чтобы собаки не выдали меня раньше времени. Сузился до стен каменных домов, обступивших улицы, по которым шла, вытесняя из города нападающих. Каждую секунду боялась: а вдруг разум поддастся страху и окоченеет, перестанет шевелиться и замрёт? Казалось, что это равносильно смерти. Словно происходящие события могли поглотить и растворить меня в себе, не оставив ничего, кроме тусклого сожаления и едкой усталости, давящей на шею и плечи.

Мне хватало силы воли, чтобы выходить из большинства схваток с победой, но теряла счет времени. Под конец орда наемников почти истаяла, и я уже не заботилась ни о мастерстве, ни о сохранении здоровья. У меня почти не осталось сил.