Папа на площадке за домом врыл столб, к нему привязал мяч на верёвке. Поставил качели. Играли в «штандер» и, конечно же, в «федербаль» (Federball), так тогда у нас на немецкий манер назывался бадминтон. И ещё одно женское увлечение было – хула-хуп. Близились шестидесятые, Диор изобретал свой новый силуэт, «перевёрнутый тюльпан». Все готовили стройные талии к юбкам-колокольчикам.

Папа продолжил со мной изредка заниматься, его вклад в моё обучение запомнился смешными двойными приговорками: «У обезьянки a monkey была подружка a frog, лягушка. И жили они в лесу – in the wood. И были они хороши – very good. А возле озера – near the lake – жила злая змея – a grey snake». А, вот как, значит, метод работает!

Будоражило общественное мнение весть, что где-то рядом живёт Орлова. Сколько советских фильмов связано с этим именем! Кино – любимый вид советского искусства. Самый массовый и всепроникающий. О ней ходили всякие женские и неправдоподобные сплетни – о том, что она делает для улучшения своей внешности.

Я же тем временем росла и на вопрос «Кем ты хочешь стать?» твёрдо отвечала: «Пожарником!» – и отдавала честь в воображаемой фуражке, а потом шла в свой кукольный уголок и кормила кукол салатом, который брала у мамы. У каждой куклы была своя собственная тарелочка. Я быстренько раскладывала им, а потом, их угостив съедала сама. Преображённый дом и сад… Как быстро пролетело всё это! Прошло, пролетело. Как здорово было бегать в цыганских юбках в пол с маками, взбираться на второй этаж, чтобы полакомиться сушившейся на чердаке воблой! Её развешивали на верёвочках. И даже болеть совместно корью, которую брат принёс из школы. Угрожали ещё и ветрянкой…

Хорошо нам было во Внуково… Но всё проходит. Вот и пришло время всё это покидать.

Нам дали ордер на квартиру в новом доме, правда, не в нашем ведомственном МВТ, а там, где нашлось место, – в доме ЦСУ. Переехали в город, район Коптево. На новом месте ждали новые приключения.

Больше всего я скучала по Альфе, и однажды с оказией мы приехали её навестить. Она сначала насторожилась, потом замерла, а потом, когда узнала окончательно, бросилась радостно и без лая, замахала отчаянно хвостом. Я для неё приготовила сюрприз – большое сладкое драже, завёрнутое в кусок мяса. Думаю, ей понравилось.

Расположились в квартире, купили новую мебель, поставили к стене привезённое из Германии пианино. Всё это приобрести и привезти было в то время хлопотно.

У мамы было много забот. Ещё она наконец решила устроиться на работу. Хотелось ей, конечно, в свою родную альма-матер – Институт стали и сплавов. Её брали на кафедру. Но, всё взвесив, в том числе сверившись с картой Московского метрополитена, поняла: не выдюжит. Ближайшая станция метро в то время была «Сокол», «Войковскую» построили позже. Отправилась устраиваться на работу в авиационный техникум имени Годовикова в нескольких трамвайных остановках от новой квартиры. Так и утвердилась там на кафедре металловедения.

Но это было чуть позже. А пока всё это казалось временной остановкой. Папа принёс весть с работы: скоро уезжать в Индию, новая командировка. Даже сделали коллективное семейное фото для загранпаспорта. Папа отказывался, юлил, но его не понимали. Другие так себя не вели. Мы стали представлять, мысленно обживаться в далёкой Индии: дом с бассейном… Но страшные рассказы, что к кому-то через вентиляцию в дом заползла змея, да и жара, болезни, а у мамы врождённый порок сердца. Слышалось мне это как «у нашей мамы есть порог в сердце». Есть противопоказания! Выдали список прививок… много всего надо делать. Кончилось всё как-то быстро и удачно для папы, он так доотказывался, что ему повезло и по воле случая его взяли с повышением в Госплан СССР.