Нет, конечно, вовсе не в них одних тут все было дело, а прежде всего, вся беда заключалась именно в явном отсутствии всяческих истинных истоков милосердия, издревле не насаждаемых ни религией, ни чересчур так порою невпопад (совсем не тем, кому то в действительности было бы надобно) милостивым государством.
А как раз с точностью до наоборот, в России закон палки и кнута от века и до века непременно являлся всенепременным и основным каноном общественного бытия и в 19 веке, он претерпел лишь одно то весьма заметное и довольно существенное изменение.
77
Раз своих бить по-старому стало вовсе уж более нисколько нельзя, так давай, значится, за чужих сегодня всенепременно весело примемся… А именно потому еврейские погромы и стали для народа именно той отдушиной, самым явным просветом в весьма же донельзя темном царстве его сколь абсолютного бесправия…
Вот как описывает это великое зло (и для душ погромщиков тоже) великий еврейский писатель Шалом Алейхем в одной из наилучших его книг «Мальчик Мотл».
« – Не знаешь, что такое погром? – удивляется Копл. – Эге! Стало быть, ты совсем еще сосунок! Погром – это такая штука, которая теперь бывает повсюду. Начинается это с пустяков, но уж если начнется, что тянется дня три подряд…
– Но что ж это такое? Ярмарка?
– Ярмарка! Хороша ярмарка! Вышибают стекла! Ломают мебель! Вспарывают подушки! Пух летит, как снег!
– А зачем это?
– Вот те и здравствуй! Зачем? Громят не только дома, – громят и лавки. Выбрасывают на улицу товар, топчут, грабят, рассыпают, потом обливают керосином и жгут.
– Да брось ты!
– А ты как думал? Что же я выдумывать, что ли, стану? А потом, когда грабить уже нечего, ходят по домам с топорами, ломами и дубинами. А полиция ходит следом. Поют, свистят, кричат: «Эй, ребята, бей жидов!» Бьют, убивают, режут, штыками колют…
– Кого?
– Что значит «кого»? Евреев!»
78
Надо ли говорить, что все эти бесчинства вовсе не были спонтанной агрессивностью русского народа против евреев, а всегда этак они являлись весьма тщательно спланированным науськиванием антисемитской державы, использующей двойные стандарты для самых различных национальных групп, еще ведь издревле проживающих на территории гигантской империи.
Инородцев прищучивая, тогдашняя власть всегда стремилась как раз ведь к тому, чтобы свои холопы нисколько не разбредались и с цепей своих только лишь в дозволенных ею (властью) рамках, да и то совсем уж ненадолго срывались.
Именно те извне подогретые, полностью беспричинные и до чего бесчисленные погромы и могли, собственно, поспособствовать временному забвению русского народа, «выходу из него пара», поднакопившегося в нем из-за всех тех его сколь извечных горестей, крайне во всем угнетенного состояния его-то вполне однозначно повседневной жизни…
79
Царская власть именно так подобным совершенно бесславным путем – на час – даровала русскому мужику полнейшую свободу…
Именно этак и давали ему позабыть обо всех его душевных мытарствах.
А они, между тем, извечно же, как есть, изводили все его нутро в свете униженности и кабалы, более чем неприглядно берущих все свое начало именно от той всегдашней и безвременной скудности всего его бытия.
Ну а последнее было всецело порождено поголовным закабалением масс в путах чиновничьего и помещичьего разбоя и разврата.
Вот как пишет обо всем этом Вадим Александрович Прокофьев в его публицистической книге «Желябов» серия ЖЗЛ:
«Еврейский писатель Бен-Ами во всем обвинял темную стихию толпы, которой подсказали объект нападения. Желябов спорил с ним, считая, что виной всему бесправное гражданское положение еврейства – частный факт общерусского бесправия. Погром – это только линия наименьшего сопротивления, по которой направилось недовольство существующим политическим и экономическим строем».