Было больно. Квазимодо понял, что чуть не отрывает себе ухо, вжимаясь в решетку и пытаясь разглядеть тех, кто разговаривает в конце коридора. Нет! Не «тех» – только «ту». Ее! Ее одну! Нежный мягкий голос юной женщины манил к себе непреодолимо.

«Да что же я? Она даже не ланон-ши. Голос совсем не похож. Что я позорюсь?!» – воспоминания мгновенно помогли. Квазимодо помотал головой – и сразу начал понимать, о чем говорят. Вернее – понимать отдельные слова.

– …Я не вижу жабр, – говорил мужчина – властный уверенный глуховатый голос. – И не вижу никаких аналогичных органов газообмена. Визуально – типичный гоминоид. Возможно, грудная клетка заужена. Кажется, слухи об этих фуа весьма гипертрофированы. Впрочем, как обычно. Testimonium paupertatis[31] гласа народного.

– Согласна, впечатления не производит. Аутопсия[32] покажет. – Женский голосок звучал колокольчиком. – Надеюсь, ты не слишком разочарован?

– Боюсь, ты будешь разочарованна не меньше. Хотя col—lectio[33] для тебя истинная страсть. – Мужчина усмехнулся. – Оставь материал для вскрытия. Едва ли в ближайшее время нам попадется подобный экземпляр.

– Непременно, дорогой. Мы могли бы совместить твои и мои развлечения.

– Не с этим экземпляром, Атра.[34] Развлекайся. Меня интересует исключительно строение его трахеи. Что у нас еще нового?

– В двенадцатом блоке. Пойман вместе с фуа.

Шаги приближались. Квазимодо на мгновение судорожно зажмурился. Нужно быть как все – зачарованным животным. Колдуны они, маги или просто свихнувшиеся лорды – все равно. Лучше не отличаться от соседей по камерам.

Она была прекрасна. Вор оглушенно смотрел. Единственный его глаз широко раскрылся. Из головы выскочили все мысли об опасности, о решетках и колдовском пойле. Чудо. Истинная ланон-ши.

Безупречный овал лица, окаймленный волнами буйных блестящих локонов. В этой черной густоте почти терялись отдельные темно-синие пряди, придававшие продуманно-естественной прическе совершенно неестественную прелесть. Невысокая, почти миниатюрная девушка благодаря этой дивной гриве и стройному сложению казалась гораздо выше ростом. Очень пухлые губки, по-детски гладкие щечки, оголенные плечики придавали юной леди Атре неприличное очарование вечно юного существа. Веки, блестящие, точь-в-точь как сияющая медь, потрясли вора. Таких глаз у живого существа просто не может быть.

Квазимодо вцепился в брусья решетки. Пусть возьмет! Пусть возьмет к себе!

Девушка, опершись руками в колени, склонилась к решетке, улыбнулась. В Глоре дочки состоятельных купцов с такой улыбкой выбирали себе мартышек, привезенных с Птичьего архипелага. Обезьянки прыгали, гримасничали и визжали в ящике, затянутом сеткой. Их хорошо покупали, правда, забавные твари обычно не переживали ветреной глорской зимы.

Квазимодо чувствовал, что и ему здешней зимы не дождаться. Но это было совсем не важно. Вор пожирал юную богиню взглядом. Тело напряглось в возбужденном счастливом предвкушении. Пусть возьмет. Не может быть, чтобы не взяла. Ну, пожалуйста!!! Хотелось заскулить, заскрести ногами по тростнику. Вор молчал лишь потому, что язык отказывался подобрать слова, достойные ушей прекрасной леди.

– Ну и рожа, – сказал мужчина.

Квазимодо сморгнул.

«Что же это?! Совсем спятил – сам к этой суке хочешь? Что с тобой, Полумордый?!»

– Кажется, он неадекватен, – сказала девушка, продолжая в упор разглядывать пленника.

– Разве что абстинентный синдром. Возможно, он давний поклонник нутта. Взгляни – эктоморф.[35] Возраст определить сложно. Но индивид явно половозрел.

– Я вижу, – серебром засмеялась красавица.