«Не скажете ли, в кого меня определили?»

«Я не притрагивался к сим посланиям, Ваше Высочество, поэтому не могу знать», – ответил Кристоф.

«Не притрагивались?» – с деланным изумлением в голосе произнесла Амалия. – «Так, значит, зря я раскрыла вам тайну?»

Кристофа начала злить обстановка этого будуара. Интересно, сколько раз здесь бывал Саша Рибопьер? И бывал ли он здесь вообще?

Он пожал плечами в нетерпении и сказал несколько более резко, чем хотел бы:

«Любопытством я никогда не отличался. К тому же, мне было не до того…»

«Понимаю, ну а все же, к какой богине вы бы меня приравняли?» – голос Амалии сделался совсем кокетливым. – «К Диане, верно? Но эта роль набила мне оскомину во всех маскарадах… Неужто к Минерве? Или к Венере?»

«Вы сама по себе божество, Ваше Высочество», – ответил Кристоф.

Амалия рассмеялась весьма громко.

«Спасибо вам за любезность, граф… Хотела вам поведать тайну в обмен на чужую, но коли вы так яростно храните чужие секреты, то придется мне быть щедрой… Знаете ли вы, что ваша супруга ведет себя не так уж пристойно в ваше отсутствие?»

Граф недоумевающе взглянул на девушку. Что ей в Дотти? И причем тут она?

«Что значит „непристойно себя ведет“?» – спросил он напрямую.

«А то, что во время вашего отсутствия она взяла обыкновение гулять перед домом и весьма вольно разговаривать с молодыми кавалерами на улице. Не находите ли сию привычку крайне опасной?»

Слова Амалии весьма расходились с выражением ее кокетливого личика. Казалось, их должна бы произносить суровая пожилая дама, а не молодая женщина, имеющая весьма вольные (если верить слухам) взгляды на жизнь.

«К тому же, не знаю, соврали ли вы ради своего блага или ради того, чтобы не смущать мою сестру», – продолжила, как ни в чем не бывало, эта принцесса.

«Поясните, прошу вас, Ваше Высочество», – проговорил Кристоф, чувствуя, что его заманивают в какую-то непонятную ловушку.

«А к тому, что молодой человек, с которым так прекрасно общалась ваша милая супруга прямо на крыльце дома, – господин Рибопьер и есть. Никуда он не уезжал!» – воскликнула Амалия.

«Скорее всего, так быстро вернулся», – задумчиво произнес Кристоф, сохраняя самообладание перед лицом гнева этой принцессы. – «Или же…»

«Вы хотите сказать, граф, точно ли я его узнала, ни с кем не перепутала? Отвечу: это именно он. Я признаю его из тысячи!» – лицо принцессы раскраснелось, и своим румянцем в сочетании с экспансивностью она весьма красноречиво выдавала свои истинные чувства к кристофову адъютанту.

«Так вот», – голос девушки сделался снова спокойным и злым. – «Непременно поговорите с графиней Доротеей и сообщите ей, что так вести себя не должно. А если хотите быть моим другом – то напомните вашему подчиненному мое имя. Оно должно о многом ему говорить…»

«Это всё, Ваше Высочество?» – нетерпеливо спросил граф Ливен.

Девушка не отвечала, продолжая глядеть на него пристально.

«Вы храните очень много тайн», – тихо произнесла она. – «Не боитесь ли, что в один прекрасный день некоторые из них выйдут наружу?»

«Уверяю вас, Ваше Высочество», – произнес весьма сдержанно граф. – «Я стараюсь не брать на себя тех секретов, которые не смогу сохранить».

«Моя сестра полагает, будто ее тайны никто не знает», – пространно произнесла Амалия. – «Вот святая простота. Да они белыми нитками шиты».

Кристофу тоже хотелось сказать: «В этом смысле вы, Ваше Высочество, крайне похожи на свою сестру». Но он промолчал, дабы не вызывать ее неудовольствия, которое, как он убедился, могло завести его очень далеко. Ясно было, что Амалия просто-напросто приревновала Рибопьера, на которого положила глаз, к Доротее, посему и решила возбудить в графе Кристофе ревность к его собственной жене. Ему внезапно стало противно от подобных мелочных интриг. «Опомнились, и начали ерундой страдать», – подумал он, никого, собственно, не имея в виду.