После тщательного осмотра вещей потерпевшей, выяснилось, что звонила она крайне редко, и, в основном, на работу, а ей звонили еще реже. Если не считать моего ночного звонка, предыдущий входящий вызов был двухдневной давности. Естественно, сотрудники правоохранительных органов так сильно желали пообщаться со мной, что вызвали меня в больницу, – побеседовать, так сказать, в неформальной обстановке.

То, что они подозревают меня, я сообразила далеко не сразу. Поэтому сначала наша беседа складывалась нетрадиционно, – я задавала вопросы, сотрудник полиции пытался на них ответить. Спохватился он только когда я спросила, что с мальчиком Сережей? Оказалось, что про Сережу никто ничего не знает. Я взглянула на часы, – половина четвертого. Детские сады работают максимум до пяти, и в одном из них сейчас сидит племянник Ксении и ждет, когда она за ним придет, а она не только не в состоянии прийти, но даже не может сказать, в какой садик ходит Сережа. Я немедленно поделилась своими опасениями с сотрудником полиции. Он поинтересовался, откуда я знаю про Сережу и я, святая простота, выложила все про вчерашний свой ночной визит в квартиру Ксении. Примерно на середине рассказа я сообразила, что сотрудник вполне может истолковать изложенные факты по-своему. Первый же вопрос убедил меня, что он именно так их и истолковал. Сотрудник, нимало не стесняясь, поинтересовался, не произошла ли вчера между мной и Ксенией ссора. На самом деле вопрос был идиотский, так как я только что сама, без принуждения, поведала ему, как нелюбезно встретила меня подруга. Аккуратно подбирая слова (и так уже наговорила на 105-ю), я рассказала о летнем романе Ксении, о том, чем закончился этот роман, что ей пришлось несколько недель обитать у меня. Личностью Алексея сотрудник заинтересовался чрезвычайно, а уж после того как я сообщила, что Алексей, можно сказать, украл у Ксении все деньги, спросил, есть ли у меня координаты Ксенькиного женатого кавалера. Я с мстительной радостью продиктовала номер мобильного телефона. Сотрудник записал его и отметил, что они обязательно проверят, занесен ли этот номер в телефонную книгу Ксении.

– Она могла и стереть его номер, – доверительно сообщила я, – Ксения очень эмоциональная женщина.

Сотрудник лихо строчил в блокноте. Некоторое время я наблюдала, как он записывает, пока мой взгляд не упал на часы, висящие над столиком дежурной медсестры. Часы показывали четверть пятого. Я не стала дожидаться, пока сотрудник задаст мне очередной вопрос, отвлекла его от записей и поинтересовалась, установили ли они, в какой детский садик ходит племянник Ксении Сережа. Сотрудник, сделавший в процессе беседы несколько звонков и продиктовав кому-то номер телефона и основные данные Алексея, непонимающе уставился на меня. Он был полностью поглощен разработкой новой, перспективной версии убийства на почве неприязненных личных отношений между бывшими любовниками. Племянники в стройную картину преступления не вписывались никоим боком. Сотрудник с трудом оторвался от записей, похоже, про Сережу он просто-напросто забыл. Первый же вопрос подтвердил мои опасения:

– Кто ходит? Куда?

– Племянник, – раздраженно ответила я, – племянник Ксении, Сережа зовут. Я вам про него рассказывала. Она его утром в детский сад водит…

И тут я вспомнила, вспомнила фразу из не слишком содержательной беседы с юным Ксенькиным родственником.

– Держу пари, – выпалила я, – что на Ксению напали, когда она отвела Сережу в садик. И мальчик видел нападавшего. Этот мужчина спланировал свое преступление давно.