Первой закричала Скиллиан:

– Кристиан! Сними его! Он упадёт!

Глядя поверх отцовского плеча, Дэниел увидел, что Райвен висит на заборе, практически вниз головой, зацепившись подолом куртки за край одной из досок. Кристиан поставил сына и бросился к забору, но почему-то сразу было ясно, что он не успеет, и ребёнок вот-вот упадет и сломает себе шею.

…Дэниел издал пронзительный крик и неведомая сила, стремительным вихрем пройдясь по двору, сорвала Райвена с забора и мягко швырнула в стоящую неподалеку тележку с сеном. Кристиан замер, не пробежав и двух шагов, а Скиллиан, напротив, птицей слетела с крыльца и бросилась к Райвену, наполовину закопанному в сухую траву.

Возглас Дэниела привлек внимание вышедшей на крыльцо Тамиры. Увидев, как Кристиан машет ей рукой, она окликнула мужа и торопливо прошла в соседский двор, чтобы узнать, что случилось. И, улучив момент, провела рукой по отросшим волосам Дэниела.

– Ты спас его? – спросила она.

– Кажется… да, – задумчиво ответил мальчик.

Джаелс молча наблюдал за происходящим поверх забора…

«Кажется», – сказал Дэниел, потому что не был уверен, что именно его крик отбросил Райвена в кучу сена. Ему требовалось неоспоримое подтверждение и, глядя, как Скиллиан и Тамира отряхивают и успокаивают его брата, он уже прикидывал в уме, на чем бы испытать свое умение. Остаток дня он бродил по двору, что-то напевая и внимательно приглядываясь к разным предметам. К вечеру он добился того, что вещи начали ему отвечать: то звоном металла, то скрипом дерева, то хлопаньем ткани… А в сумерках Кристиан, который вышел во двор, чтобы позвать сына ужинать, увидел его сидящим на поленнице. Он пел негромко, неуверенным детским голоском, старательно и весело. У его ног неуклюже танцевали две толстые домашние утки и лохматый дворовый пес, который обычно недолюбливал Дэниела и никогда раньше его не слушался.

Профиль мальчика резко обрисовывался на фоне угасающего заката. Заслышав шаги отца, он повернул голову и Кристиан увидел, как в глазах ребёнка резко блеснули яркие точки льдисто-синего цвета.

Позднее Витуни-старший будет часто говорить о том, что не все Гайхаллерам гордиться своим сыном. При этом он всегда будет радостно улыбаться, но и вспоминать со страхом, как светились в темноте глаза Дэниела.

Мальчики росли, а у Гайхаллеров по-прежнему не было повода, чтобы гордиться своим сыном. Впрочем, это нисколько их не огорчало. В отличие от всех остальных жителей города, они, казалось, не ждали от своего сына никаких свершений и достижений. Иного мнения был сам Райвен. Он не завидовал Дэниелу, но всегда тянулся за ним, пытаясь повторить хоть что-нибудь из его номеров. Плакал от досады и сердито топал ногой, но быстро успокаивался, когда кузен бросался утешать его и убеждать, что все со временем получится…

– В конце концов, ведь это же ты родился третьего февраля, – убедительно говорил Дэниел, обнимая брата. – Если бы я опоздал родиться, то, наверняка, умер бы.

Райвен тяжело вздыхал, вытирал слезы рукавом рубашки и бежал вместе с Дэниелом на поиски приключений, на которые у того было какое-то инстинктивное чутье.

Только в одном Райвен безусловно превзошел Дэниела – в умении общаться с животными и лечить их. В этом, пожалуй, ему не было равных во всем городе. Самые злые собаки бежали к нему, радостно виляя хвостами, чтобы облизать ему руки и лицо. В чей бы дом он не заходил, кошки, которых в городе любили и держали по две-три в каждой семье, начинали тереться о его ноги, мурлыкать и проситься на руки. В пять лет Райвен впервые сел на лошадь, а через несколько месяцев, помог объездить норовистого жеребца. Сделано это было вполне в духе Дэниела: без спросу, тайком, с риском, и с тем лишь отличием, что тот вошел бы в стойло к отчаянно брыкающемуся жеребцу без страха и дрожи, которые чуть не свалили Райвена с ног. Скорее всего, Дэниел в такой ситуации ввел бы упрямое животное в транс, из которого оно вышло бы уже под седлом. Райвен не видел в этом необходимости: стоило ему протянуть руки к морде коня, как тот успокоился, перестал всхрапывать, и только тяжело вздыхал, положив голову на плечо мальчика. Большой темно-карий с синеватым отливом глаз смотрел на Райвена, как на последнее спасение в жизни…