Он остановился и покрутил головой. Прошли двое мужчин, пробежал пацан лет восьми, простучали лыжными палками четыре любительницы скандинавской ходьбы, все – почтенного возраста. Слева приближалась парочка: девушка в спортивном костюме и немыслимых размеров качок, который, несмотря на довольно прохладную погоду, был в футболке. Качок поигрывал стероидными бицепсами, смотрел прямо на Андрея и многозначительно хмурил брови.
«Вот это подстава! Кажется, меня сейчас будут бить», – подумал Андрей. Он отступил на шаг и сжал в кармане кулак, сильно сомневаясь, что у него хватит сил нанести качку какой-либо ощутимый урон. А вот он ему – вполне.
Но спортивная парочка прошла мимо. Андрей тихо и с облегчением выдохнул.
– Андрей?
Он резко развернулся, инстинктивно сжав кулак. Девушка, невысокая и стройная, смотрела вопросительно.
– Андрей? – повторила она и представилась. – Марина.
– Я так и понял.
Он шагнул к ней, вытаскивая кошелек.
– Вот. Можете проверить – все там. И двести рублей, что мы потратили. Сдачи не надо. Компенсация, так сказать.
– Очень щедро.
Тонкие пальцы раскрыли кошелек.
– Тоже компенсация? – насмешливо спросила она, вынув рублевую монету.
– Тоже ваше. Там подкладка порвана.
– Понятно.
Марина спрятала кошелек во внутренний карман куртки. Андрей почесал затылок.
– Вы заявление забрали?
– Я его не успела написать. Так что, можете быть спокойны. Скажите честно, Андрей, вы просто испугались, да?
Он смущенно засмеялся.
– Есть немного!
Девушка грустно улыбнулась.
– И тем не менее спасибо.
– Вам спасибо за понимание! – искренне поблагодарил он. – Извините, что так все вышло.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
«Какие грустные глаза», – подумал он.
– Мне пора. До свидания, Андрей.
– До свидания, Марина.
Он неловко кивнул и направился к переходу, а Марина перешла на другую сторону дороги и пошла вдоль забора в сторону девятиэтажек.
У самого перехода Андрей обернулся – маленькая стройная фигурка Марины таяла в надвигающихся сумерках. Он спустился в подземку, откуда доносились печальный гитарный перебор и красивый девичий голос, исполняющий старинный романс.
Старик уже не скандалил. Он плакал.
***
Бабушка была настроена менее оптимистично. Указательный палец ткнул в цифры на обратной стороне карты.
– Переписали, а потом будут покупать всякую ерунду в интернете! Это ты сейчас улыбаешься, а потом плакать будешь!
Марина засмеялась.
– Бабуля, ты слишком подозрительная.
– И все-таки сделай другую! – настаивала бабушка.
– Сделаю-сделаю! Строгая ты, Валентина Михайловна! И как тебя только твои ученики терпели?
Бабушка перевела взгляд на стену, увешанную школьными фотографиями, преимущественно черно-белыми. Взгляд ее выцветших глаз смягчился, а строгая мимическая складка над переносицей разгладилась.
– Строга я была с ними – знаю, но справедлива.
Палец показал на одну из черно-белых фотографий.
– Мой самый первый класс. До сих пор всех помню. Некоторых уже и в живых-то нет.
Морщинистый подбородок вдруг задрожал, а глаза заблестели.
Марина вытерла ее слезы и обняла.
– Бабуля, ну ты чего? Пойдем чай попьем, а?
– Пойдем.
– Давай помогу?
– Сама! Иди чайник ставь, пока доковыляю, он как раз вскипит!
Они пили чай, ели рулет и разговаривали. Бабушка, великолепная рассказчица, рассказывала о своем трудном педагогическом прошлом, а Марина слушала и улыбалась, чувствуя к этому самому дорогому ей человеку такую нежность, какую иной ребенок не испытывает к родной матери.
Мать почти никогда не интересовалась дочерью, а после смерти мужа и вовсе забыла. Оно и понятно – женщина в активном поиске не может отвлекаться на всякие второстепенные дела, тем более дочь уже взрослая, школу заканчивает, все понимает, и вообще умница и красавица. Мать вышла замуж за какого-то капитана дальнего плавания и съехала к нему, а Марина окончила школу, поступила в институт и забрала любимую бабушку к себе.