о белом песке и о звездном сирийском небе, где поутру
золотые облака утекают вдаль, и другого неба ни тебе, ни ему не надо…
Гуляя по Люберцам можно услышать вдруг: «Гамарджоба!*
Подходи, дорогой! Помидор, огурец, картошка, сладкий редис!
Мой мама сажал специально для тебя овощ много…
Подходи, дорогой, попробуй! Э, куда же ты, слушай… Нахвамдис!**»
Однажды, пролетая над подмосковьем, растяпа-ангел обронил свой нимб,
и на месте падения вырос город: парки, здания, перекрестки, проспекты улицы.
Лафонтен говорил: все дороги приводят в Рим.
Лафонтен был неправ: все дороги приводят Люберцы.
*Гамарджоба – грузинское приветствие.
**Нахвамдис – в переводе с грузинского «До свиданья»
«Не то, чтобы под луной или под небом звёздным…»
Не то, чтобы под луной или под небом звёздным,
можно не на лугу, не на опушке леса,
и не в густой траве, где бабочки и стрекозы
слушают, как кузнечики поют им земли песню,
не опалённые солнцем, кружащим над горами,
лучи свои распуская, словно лилии – чаши,
лиловой волной не омытые, что целый день играет
с белым (конечно, белым) песком всё чаще,
не впитавшие ветра, кокетливого, как южанка,
тёплого ветра, ласкающего смуглую эту кожу
той, что на диком пляже лежит, прижавшись
спиною к солнцу или к тебе, быть может,
не говорившие с эхом холмов изумрудно-рыжих —
голос Хлорис цветущий царствует между ними,
и потому любые слова здесь всегда излишни,
даже, когда вдруг скажешь шёпотом чьё-то имя, —
не уходящие в вечер, за руки взявшись нежно,
на городских бульварах вальсы не танцевавши,
люди, свои тела скрывшие под одеждой,
просто проснитесь вместе (утром вдвоем) однажды.
Русалка
I
В коралловом краю горизонтальных вод,
где плавают седые рыбы, рыбы,
где рыбы плавают серебряных пород,
мы под водой ходить с тобой могли бы.
Ты видишь, наг и дик смеющийся ручей,
несущийся, как плеть, по гриве камня,
и, слышишь, языка качается качель,
спеша сказать тебе о самом главном.
В зеркальной чаше дня у каменной руды,
где плавают седые рыбы, рыбы,
на солнечном песке оставивши следы,
мы под водой дышать с тобой могли бы.
II
Во сне я видел гладь реки,
и ты по берегу гуляла,
и на воде ты рисовала
цветы движением руки.
А я стоял в тени, и тень
о чем-то важном мне шептала.
Ты шла. Любила и дышала,
смеялась и рождала день.
III
В пресной чаше речной воды
отражается чешуей
солнца луч, и играешь ты
обнаженная под водой.
Слышишь узниц-сорог напев
и ракушечьи голоса,
а со дна из созвездья треф
звезды выпучили глаза.
Ил и камни – твоя постель,
а вверху над тобой хрусталь.
В окружении рыбьих тел
ты безжалостна и чиста.
IV
Летний день. Цветочный сад.
Шум реки. Люби, душа!
Если посмотреть назад,
жизнь легка и хороша.
Скрип весла и плеск воды,
и улыбка мотылька.
Там со мной сидела ты,
поцелуй держа в руках.
Это было, как во сне:
вот вода у самых ног,
и играет на воде
озорной цветочный бог.
Мы сидели там вдвоем,
слыша пение наяд.
Ты текла ко мне ручьем
и приковывала взгляд.
Симург
Симург расправляет крылья – земля дрожит.
Сейчас он поднимется в небо, скроется в облаках.
Если ты оказался под Древом Жизни – ты будешь жить,
жизнь бывает горькой, сладкой, и это в твоих руках.
Симург – не ворона, не галка, он – Царь всех птиц,
когда он пролетает над миром, тут же проходит ночь.
Симург, златоокий, имеет множество разных лиц,
он летит в небесах, взмахом крыльев вращая земную ось.
От начала мира на Древе Жизни он сделал себе гнездо.
Перед смертью Симург сгорает, вселенной даруя жар.
Ты в тени его крыл, а значит, тебе повезло:
твоё сердце не выклевать, сколько его ни жаль.
Колыбельная
Спите сладко, спите дети,
ведь у спящих нет проблем,
когда сон хранят ракеты
комплекса «Искандер-М».