Кто не подал руки,
Боже, Тебе в ответ,
тот навсегда поник,
так как не встал на твердь.
Благословен Господь,
крепость моя и щит.
Бог да хранит народ
свой. А меня – простит.
«Будь моим цветом, запахом, прекрасным днём…»
Будь моим цветом, запахом, прекрасным днём;
никогда не произноси вслух чужих имён.
Не коси под Мону Лизу – какая пошлость.
Мне должно казаться, что я влюблён,
по-крайней мере, до тех времён,
пока мы не попали в другую плоскость.
Будь моим временем – стрелкой часов тугой;
никогда не произноси вслух, что я – другой.
Забудь все бренды: «Дольче Габбанна», «Коко Шанель».
Я хочу часто видеть тебя нагой
в плоскости, где любовь правит тобой и мной,
где, как на алтарь, мы ложимся с тобой в постель.
Будь моим вдохом, выдохом, воздухом… Но никогда,
meine Liebe, не произноси вслух, что это не навсегда.
Давай хотя бы на ночь притворимся женой и мужем?
Просто потому, что человеку свойственно иногда
сознавать, что проходит время, идут года,
а он до сих пор совсем никому не нужен.
Феодосия
Феодосийский берег. По правую руку – мыс,
словно каменный пёс улёгся среди воды.
Я сижу на песке, в небеса отпуская простую мысль
о том, что Господь и дьявол играют 1:1.
Генуэзская крепость – останки былых эпох.
У подножия этих стен никогда не звучало избитых фраз,
потому что веками правит не человек, а Бог,
безграничный, как море – насколько хватает нас.
Бог спокоен, как море, но дьявол берет своё
и эпоха сменяет эпоху в движеньи дней.
Я взобрался на гору, слышу в чаще лесной поёт,
может чёрт, может ангел, а может быть – соловей.
И отсюда мне виден город, его дома;
переулки впадают в улицы. Как во сне
наползает на город бледный морской туман,
так эпоха сменяет эпоху в движеньи дней.
Только древняя церковь у моря видна с горы,
под покровом своих ладоней Матерь Божья её хранит.
Ты однажды пришел сюда, ты пришёл и про всё забыл,
это значит, теперь ты можешь что-то важное изменить.
Николаю II
Святой Николае, батюшка-царь,
ты для России хранителем стал.
Если Держава будет в беде,
мы обратимся с молитвой к тебе.
Помнишь ли бойню, гражданскую сечь?
Мы не смогли от врагов уберечь
нашу страну. Не унять эту боль —
Русь убивали вместе с тобой.
Святой Николае, угодник Христов,
мы пожалели об этом раз сто.
Слёзы народа впитала земля —
пытки, расстрелы, концлагеря.
Помнишь, как древние колокола,
зверски беснуясь, сбивала толпа?
Жгли образа и срывали кресты,
царь-страстотерпец, помнишь ли ты?
Святой Николае, ты, как Христос,
за русский народ наказанье понес.
С кротостью принял гоненья, расстрел,
царь, убиенный на русской земле.
Помнишь события Второй Мировой?
Нас распинали вместе с тобой…
Так был наказан безбожный народ
за девятьсот восемнадцатый год.
Святой Николае, сплю и молюсь,
чтобы воскресла Великая Русь.
Если Россия будет в беде,
мы обратимся с молитвой к тебе.
Люберцы
На юге столицы, вернее будет сказать, в области,
находится город, который называется Люберцы;
к нему ведут прямые дороги, – ни горы тебе, ни пропасти, —
если ты оказался здесь, в тебя сразу же кто-то влюбится.
Не имеет значения плохой ты, хороший, хромой ли, убогий, просто – скучный:
местные жители влюбляются автоматом во всех и в каждого,
потому что в городе с таким именем невозможно быть равнодушным
к пришедшим, приезжим, прибывшим (не важно откуда) гражданам.
Здесь живут люди самых разных национальностей и оттенков кожи.
Чтобы увидеть африканку, можно просто перейти на соседнюю улицу,
свернуть в переулок, заглянуть в магазин… и что же?
Настоящая африканка отмеряет на весах полкилограмма курицы!
В павильоне напротив улыбчивый сириец продает арабскую шаурму.
Если попросить, он расскажет тебе сказку не хуже, чем Шахеризада,