Сын Бориса Федор, которому уже дали присягу, был задушен вместе с его матерью Марией Григорьевной (дочерью Малюты Скуратова). В то же время Лжедмитрий разослал по заокским городам бояр – «дворян и детей боярских велел для прелести верстат и дават оклады болшие»[258].

20 июня 1605 г. Лжедмитрий въехал в Москву. А уже в конце июня новый царь собрал Боярскую думу и представителей разных сословий на суд над Василием Шуйским, обвиненным в заговоре против нового царя. Как подчеркнул автор «Нового летописца», Лжедмитрий «повеле собрати собор с приглашением духовных властей, бояр и лиц ис простых людей».

На соборе бояре и дворяне не посмели открыто перечить царю. Василий Шуйский был осужден на смерть. Его даже подвели к плахе с воткнутым в нее топором. Но после собора думцы сделали все, чтобы не допустить казни. Лжедмитрий отсрочил казнь, потом заменил смертный приговор ссылкой и даже оставил В. Шуйского в Москве. А Думу обновил, удалив неугодных из столицы. Позже, играя роль кроткого и милосердного государя, он даже вернул Шуйских в Москву, возвратил им их конфискованные вотчины и имущество, после чего они заняли самое высокое положение в Думе[259].

Сестра Якова Зюзина Ольга Васильевна была замужем за Годуновым Алексеем Ивановичем (сведений о нем не нашлось никаких). Нет сомнения, что родство с Годуновыми, даже весьма отдаленное, могло стать весьма неблагоприятным для Якова Зюзина, когда с приходом в Москву посланцев Самозванца начался бунт, «и дома, погреба, и канцелярии думных бояр, начиная с Годуновых, были преданы разгрому...» А после казни царской семьи имущество Годуновых, их родни и приверженцев было отобрано в казну. Самих же Годуновых отправили в ссылку – в Сибирь и в Нижнее Поволжье.

Но судьба свела в эти смутные времена Якова Зюзина с князем Василием Михайловичем Мосальским. Зюзин женился на его сестре, Анне Михайловне. И в 7114 г. (1605–1606) Яков Васильев сын Зюзин был отослан вторым воеводой на Рязань (вместе с боярином князем Василием Кардануковичем Черкасским)[260]. А несколько позже Зюзин получил чин думного дворянина. В Разрядах Смутного времени отмечено, что 8 мая 1606 г. он присутствовал в этом чине на свадьбе Лжедмитрия с Маринкой и сидел следом за сокольничим и думным дворянином Гаврилой Григорьевичем Пушкиным. А на скамье свадебных боярынь, последней в ряду, сидела и «думного дворенина Яковлева жена Васильевича Зюзина Анна Михайловна». Ведь у стола государя «за кушаньем сидел боярин и дворецкой княз Василей Михайлович Мосалской» – ее брат, возглавлявший при самозванце Дворцовый приказ.

Были на свадьбе Лжедмитрия и другие известные лица. В Грановитой палате невесту кратко приветствовал «тысецкой боярин князь Василий Иванович Шуйский», будущий царь. «У послов за ествою сидел стольник князь Дмитрий Михайлович Пожарский», будущий спаситель Москвы от польской интервенции. А у стола стоял среди других стольников князь Алексей Юрьевич Сицкой[261] (о нем будет речь позже).

Деревянная застройка Москвы, XVII в. Гравюра из книги А. Олеария «Описание путешествия в Московию» (XVII в.)

Вельможи усердно разыгрывали свои роли, но все уже знали, что за птица их государь. Свадебные пиршества, нарушившие все каноны русских православных обрядов, сопровождались множеством уличных инцидентов. Польские наемники затевали уличные драки, бесчестили женщин, что вызвало крайнее возмущение столичных жителей. В народе стали говорить, что царь – поганый, что он – некрещеный иноземец, оскверняет московские святыни. В заговоре, организованном немногочисленной боярской верхушкой во главе с В. Шуйским, участвовала и названая мать Самозванца Марфа Нагая, и его любимцы вроде Василия Голицына.