– Это зачем же? – удивилась Машенька.

– А чего она все время у телевизора торчит? – объяснил Квакин. – А так щелкнет пультом, а там – ничего. Забавно.

– Не вижу в этом ничего забавного, – сказала Барби. – Это и не дело вовсе, а какое-то вредительство.

– А ты что же, прямо ночью собираешься на крышу лезть? – спросила Екатеринка. – Это, наверно, опасно.

– Ясно дело опасно, – подтвердил Квакин. – Оступиться, к примеру, можно. На землю сверзиться.

– Может быть, тебе фонариком посветить?

– Екатеринка! – всплеснула руками Машенька, – о чем ты говоришь? Разве это хорошо по ночам телевизионные тарелки скручивать?

– Так и я о том, что по ночам опасно, – поддержала Екатеринка. – Ночью вообще никаких дел не должно быть, ночью спать надо.

– Но это смотря какие дела, – вставила Барби. – Если такие, как у твоего приятеля, так ночь для них самое время.

– Тебе ночью что, спать не хочется?

– Еще как хочется, – признался Квакин. – Иной раз вот кажется, что угодно отдашь, лишь бы поспать. Но надо идти…

– Бедненький, – пожалела его Екатеринка, – у тебя, наверно, гип… гипто…. гипертрофированное чувство долга. Вот!

– Это как?

– Ну это значит, что если ты что-то решил, то уже ни за что не передумаешь. Раз цель поставил – то хоть умри, но сделай!

– Точно, – согласился Квакин – я такой. Я, это самое, целеустремленный.

– Только цели у тебя какие-то мелкие, – сказала Барби. – Мелко плаваешь, Квакин! Что это за цель такая – телевизионную тарелку у девочки стянуть, пока она спит?

– Почему мелкая? – обиделся Квакин.

– Не знаю, – сказала Барби, – наверно, тебя на большее не хватает.

– А мы тебе хорошую цель можем подсказать, – поддержала Машенька, – и помочь, если потребуется.

Квакин задумался и думал минуты три не меньше. А для него это было совсем немало, потому что обычно он свои решения принимал мгновенно и тут же старался претворить их в жизнь.

– Хорошо, – сказал он, – не буду у Барбоскиной тарелку откручивать…

Однажды Кен заглянул в мастерскую к Димке и Мите и завел с ними такой разговор:

– У нас с Барби скоро юбилей. Год, как мы познакомились и подружились.

– Неужели? – удивился Димка.

– Да, Машенькина мама сначала Барби Машеньке подарила на день рождения. А через месяц меня из магазина принесли, потому что Барби друг потребовался.

– Здорово! Поздравляем вас, – сказали Димка и Митя.

– Хочу Барби к празднику сюрприз устроить. Я в одной телепередаче видел, что сейчас научились таких электрических и механических помощников собирать, которые все-все по хозяйству делать умеют. Даже конструкторы такие бывают.

– Знаем мы про такие конструкторы, – кивнул Митя. – И про помощников электромеханических тоже знаем. Они роботами называются.

– Мы и собрать такого можем, – сказал Димка. – Только нам он, вроде, ни к чему.

– Вам ни к чему, а Барби такой помощник очень пригодился бы, – воскликнул Кен. – Предположим, приходят к ней гости. Все в гостиной соберутся, разговаривают или в игры настольные играют, а Барби на кухне возле плиты. А так она бы роботу поручила торт испечь, кофе сварить, и сама бы вместе со всеми развлекалась.

– Хорошая идея! – согласился Димка. – И мы ради Барби можем потрудиться. А чего бы ей еще хотелось?

– Ну, к примеру, в саду за цветами ухаживать или в доме порядок наводить.

– Ладно, – сказал Митя, – мы попробуем. Приходи к нам через неделю. Посмотрим, что получится.

Вскоре слухи о новой затее Мити и Димки дошли до Даши. И она ей очень понравилась. Но по другой причине. Даша больше не о гостях думала, а о Квакине. Надо признать, что после памятного чаепития у Машеньки Квакин стал вести себя получше. Стекла, например, бил не каждый день, а одно в неделю или даже реже. Представьте себе, удалось растолковать ему значение некоторых вежливых слов, вроде «спасибо» и «здравствуйте», только он все равно употреблял их выборочно, можно сказать, с трудом цедил сквозь зубы. С куклами он сходился с трудом, в играх их почти не участвовал, а если даже являлся на какое-нибудь мероприятие, держался в стороне от всех с независимым видом, словно хотел сказать: утомили меня ваши детские забавы! Не удивительно, что Машенькины друзья по-прежнему относились к нему настороженно.