– Тебе чего? – спросил Квакин. – По шее захотела?

– Не-а, – сказала Екатеринка. – А вы всем бесплатно раздаёте?

– Чего?

– Ну, по шее. Всем, кто не попросит?

– Во, во, – сказал Квакин, – кто попросит, и без спроса. Так что вали отсюда, пока не получила.

– А я вам мешаю?

– Чего? – не понял Квакин.

– Ну, хулиганить. Всякие шалости затевать.

– Глупости! Я если чего затеваю, мне никто помешать не может.

– А сейчас вы чего затеваете?

– Чего, чего! Что хочу, то и затеваю, – рассердился Квакин. – Чего ты привязалась?

– Ничего я не привязалась. Очень нужно мне привязываться, – сказала Екатеринка. – Просто стою и с вами беседую. По душам. А вам разве не нравится?

– Чего?

– Когда с вами по душам просто так разговаривают.

– А со мною никто просто так не разговаривает, – признался Квакин. – На меня, это самое… орут. Или еще того… ругаются.

– Так значит, вы больше любите, когда на вас орут?

– Чего ты несешь? Что я совсем чокнутый? – шмыгнул носом Квакин. – Когда орут, могут и отдубасить. Что в этом хорошего?

– Тогда давайте по душам беседовать.

– Очень мне надо с тобой беседовать, – проворчал Квакин. – Тоже мне персона!

Но потом спросил:

– А по душам, это как?

– Хотите конфету?

– Чего?

Екатеринка достала из сумочки большую шоколадную конфету и протянула ее Квакину.

– Ты это чего? – не понял он. – Мне что ли?

– Конечно, – сказала Екатеринка. – Я вас угощаю.

– Просто так?

– А почему бы и нет? Ведь мы с вами не орем друг на друга, а беседуем по душам.

– А-а, – протянул Квакин. Он взял конфету, развернул ее, бросил фантик на землю, засунул конфету в рот и принялся жевать.

– Вкусная! – сказал он.

– Вам нравятся конфеты?

– А кому они не нравятся?

– Так вы приходите к нам на чай, – сказала Екатеринка. – Мы вас угостим конфетами, вареньем и даже, может быть, пирожным.

– Кхы-кхы-кхы, – закашлялся Квакин. От неожиданности он чуть не подавился. – А когда приходить?

– Так сегодня вечером и приходите. Часикам к пяти. Машенька, когда из детского садика возвращается, она сразу с нами чай садится пить. И Барби обещала заглянуть. Вы ведь знаете Барби? У нее такая беленькая пушистая кошечка…

– Кхы-кхы, – опять закашлялся Квакин.

– Придете?

– Не знаю, – хмуро отвечал её собеседник. – Если только не буду занят.

– Чем вы можете быть заняты? – возразила Екатеринка. – Опять какие-нибудь шалости или проказы? Так вы их на потом отложите. Попьете с нами чайку и идите хулиганьте себе спокойно на сытый желудок. Придёте?

– А Машенька ругаться не будет? – с опаской спросил Квакин

– Что вы! Она будет только рада. Вы же ей стекла пока не били и по ночам ее не пугали. Поэтому она к вам хорошо относится.

– А эта самая… Барби. Она на меня сердится, наверно?

– Совсем чуть-чуть. Самую малость. Да и за что ей сердиться? За те два пододеяльника, четыре простыни и восемь наволочек, которые вы ей грязью извозили? Такие пустяки! Даже смешно вспоминать. Вот она, как вспомнит, так и начинает смеяться…

– Ладно, – сказал Квакин. – Я приду.

Он повернулся и пошел в свой вагончик.

– Не опаздывайте, – крикнула ему вслед Екатеринка. – В пять часов!

Квакин, разумеется, опоздал и явился полшестого. Но винить его за это не стоит, потому как никаких часов у него отродясь не бывало. Таким его мастер создал. Рогаткой он его снабдил, синяком под глазом – тоже, а вот о часах не подумал. Видимо, они в образ не вписывались. Впрочем, никого, кроме Екатеринки Квакин дома не застал. Потому что Машенька обычно приходила домой в шесть часов, а гости собирались сразу после нее.

– Прекрасно, что вы про нас не забыли, – сказала Екатеринка. – Поможете мне лучины для самовара наколоть?