– Кейтс? Ты довольно крепко спишь для тени! Сладкие сны?

Она назвала его по имени – это случалось нечасто, как и её незваные вечерние появления. В ответ пересохшее горло прошуршало, как песок под пустынным ветром:

– Вишь? Тебя и не узнать, неужели ты перестала быть тенью?

Гостья вопросительно наклонила голову, покрытую тёмным платком. Алая нить бегло вырисовывала на нём похожие на стрелы узоры, переходящие на высокий воротник, что укутал её длинную шею. Кейтс протёр глаза:

– В смысле, обычно тебе хватало приличия, чтобы постучаться.

Вишь брякнула когтем по ещё не треснувшим стёклам, и небольшая улыбка появилась на её губах:

– Тук-тук? Мне хотелось постучаться, но рука не поднялась вырывать тебя из мира снов! Как погляжу, ты не рад меня видеть.

– Просто не ждал тебя в этот час…

Внимание Кейтса обострилось от подозрения чего-то неладного. Важно было проглотить волнение и не подавать виду.

– А, поняла! Значит, ты это не обо мне грезил? Разбил мечту, паразит. Вот и не бывать мне ожившим сном!

– Не огорчайся, Вишь, уже смеркается, и нескованные с безликими скоро отправятся в свои сны. Наверняка кому-нибудь и приснишься… Ты долго уже там сидишь?

Она поднесла коготь к подбородку и, проворчав что-то под нос, глубоко вздохнула… И выдохнула:

– Один. Уф, всего пятьсот сорок один вздох с того момента, как забралась наверх. Подсчёт помогает мне держать равновесие, видишь ли. А от тебя давно ни слуху ни духу. Что-то не пишешь, не берёшь контракты. Я уж подозревала, что ты в прятках.

Призрак из сна как будто напомнил Кейтсу о себе из тёмных углов комнаты. Прятки не спасут от простых вымыслов! Вот если бы цифры в его голове помогали от всяких призраков… Впрочем, он попробует в следующий раз, если встреча с одним из них повторится…

Вишь оставалась сидеть на окне, её бирюзовые глаза уловили неловкость и некоторую уязвимость Кейтса в этой странной и неопрятной кровати из горы подушек. Вялость устало терзала его голову. Он хотел бы вернуться в сон, но не мог.

Оставался один вариант. Кейтс молча поднялся из-под куртки, носками отыскал ботинки и, натянув их, подошёл к фильтру на стене, из которого очищенная влага капала в большой прямоугольный поднос. На самом дне подноса оказался паук и с трудом перебирал лапками в тщетных попытках выбраться из воды. Была ли смерть для него спасением? Кейтс не знал, но когда размышлял о том, чтобы положить конец паучьим страданиям, его рука сама взяла с подоконника опавший лист и с его помощью перенесла паука на кактус. А вообще, Вишь лжёт – это она не писала всё это время. Проснулись сомнения. Может быть, это была не та ночь, к которой он готовился. Надо ещё всё пару раз обдумать, в особенности…

– Ке-е-ейтс? Ты ведь не в прятках, ать?

Вопрос Вишь импульсом вырвал его из раздумий.

– Нет, я не в прятках. С чего ты взяла?

Он потянулся, зевнул и вернулся к подносу, чтобы умыться. Ночь была ещё далеко за горизонтом и что-то подсказывало ему не спешить с выводами.

– Звеньям сейчас не до меня в любом случае. Или, наоборот, мне не до них…

– То есть, сейчас ты не связан контрактом? Что-то случилось?

– Ничего пока что. Но это, как известно, вопрос времени…

Холодная вода смыла ржавость мыслей и Кейтс выглянул из окна башни вниз на город Сол, где увядающее пламя солнечных лучей становилось тёмно-оранжевым, а крыши сияли в предвкушении бледного прикосновения луны. 14-й день месяца Лисы 973-го цикла после Катаклизма находил свой конец. Пески, окружающие город – неумолимо чёрствые, полные пепла и слёз прошлого, поднимутся, когда прибудет месяц Волка и приведёт за собой шторма из едкой соли, чтобы поглотить гаснущий огонь последнего пристанища. Тогда рожденные землёй кости истлеют, и разнесёт их пыль ветер – так говорилось в старой истории, которая и не собиралась заканчиваться. В городе каждый сам был ответственен за свои истории, а Кейтс отчасти служил инструментом для их развития. Вишь начала качать ногой над его головой, осматриваясь: