Я вдруг вспомнила, как стояла на гвоздях, и поняла: всё, что происходит – это просто ментальные гвозди. Да, больно, да, трудно, но почему-то именно эта мысль постепенно вывела меня в нормальное ресурсное состояние. Я лежала и, закрывая глаза, представляла, как буду ездить по городам с тренингами, и все будут приходить ко мне, счастливые, даже стоять в очереди. На это понадобилось 5 лет. В очереди пока не стоят, но куда вы от меня денетесь?

Первое, что я сделала после развода – купила билет на море. Через десять лет брака. Мечтала о море давно, но почему-то муж не мог меня туда отвезти, и тогда я отвезла себя сама, а потом вообще уехала жить в Сочи на год.

В это время у меня умер папа, а я узнала об этом не сразу .Отец периодически уходил в запои, и пропадание на два-три месяца последние годы было вариантом нормы.

Его друг написал о его смерти как раз в день моего рождения. Я очень надеялась, что он ошибся, потому что папа жил в коммуналке с алкоголиками, которые могли соврать.

В тот день был запланирован рабочий эфир, и я не стала отменять его, когда друг снова написал и подтвердил смерть отца. В очередной раз всё подавила, спрятала внутрь и ушла работать.

Естественно, через два месяца я слегла. У меня не осталось ни психологического ресурса, ни физических сил читать или что-то делать. Мне было бесконечно плохо и тяжело, потому что подавляемые эмоции никуда и никогда не пропадают.

Это меня научило тому, что только будучи честной с собой, можно выстраивать честные отношения с другими людьми. То есть честно говорить, где тебе больно, неприятно. Никто не ясновидящий, да даже ясновидящие и осознающие всё равно впадают в свои детские реакции травмы, и они могут видеть для других, но не видят для себя.

И поэтому самое важное, что мы можем сделать – это честно говорить, где нам хорошо, где плохо, где комфортно или не очень. И, о чудо, люди начинают нас слышать и либо меняются, либо на их место приходят новые.

Я стою в Казани, смотрю на свою машину. Накануне я проехала 650 километров. Пространство снова говорит, что я безумна – это значит, что моя движущая сила вернулась. Безумие. Прекрасно.

Теперь снова все можно.

Можно ли, чтобы твое мероприятие висело на билбордах Санкт-Петербурга вскоре после того, как душил и выдавливал глаза самый близкий и родной? Оказывается, можно.

Можно ли иметь огромное количество выпускников, которые тебя обожают, если в юности ты была белой вороной? Можно.

Можно ли на ретрит в Новороссийске выбирать, капризничая, лимузин, когда ты была самым бедным ребенком в классе, а в техникуме тебя иногда подкармливали однокурсники из жалости? Тоже можно.

И когда рассказываешь об этом, как о прошлой жизни – да, так тоже можно.

А на обратном пути из Волгограда я четко поняла, что пришло время прощаться с гордыней. Родина-Мать таки поставила меня на колени: начиналось полнолуние, и в кадр вместе с луной она помещалась, только если перед ней встать на колени. И если моё Путешествие начиналось с того, что мне начали предлагать помощь и я тихонечко потом плакала, веря и не веря, что так бывает, то на обратном пути мне пришлось просить, переступая через вину и стыд за то, что не всегда вывожу, что прошу других, у, что нет вариантов не попросить.

Тогда я обнаружила, что на мои просьбы всё и все откликаются и рады помочь. То есть я внезапно для себя в 35 лет вышла на волну людей, которые, как и я, на отдаче.

Или вдруг те, кто брал себе слишком мало ответственности, увеличивали ее меру – потому что я её отдавала и просила взять.

Кстати, уметь попросить и принять помощь – это по-сильному и по-взрослому.