– Нам больше нечего желать, у нас есть всё, – истомлённая негой, прошептала София. Она положила голову на грудь Саше и смотрела на его греческий профиль.

– И нам больше не нужно напиваться, – прозанудствовал счастливец, – сколько раз я представлял, как это будет и никогда не доходил до конца, Боль всегда восставала…

– И что ты придумывал, расскажи, я хочу всё это сделать, – искрилась радостью София, – у влюблённых нет запретов.

Саша рассказывал, и свежеиспечённые претенденты на посёлок Любви тут же претворяли мечты в жизнь. За этими чувственными занятиями парочка не заметила исчезновения ночи и восхождения нового дня.

– Мы не согласовали встречи на сегодня! – опомнилась София. Она хотела быть серьёзной и даже строгой, но солнечные зайчики, скользя по ней, и перебирая её роскошные волосы и, разноцветными искорками вспыхивая в её небесных глазах, не воспринимали эту забывчивость важной и тем более опасной.

Бурная бессонная и нескончаемая ночь как будто совсем не утомила влюблённых, и только хищный голод напомнил им, что существует что-то помимо их чувств. Они покинули огненное ложе, и совершенно голые готовили завтрак, и без конца целовались и прикасались друг к другу, а когда последний сдобренный желанием кусочек завтрака был поглощён ими, они, не медля, провалились в сладостную истому и пребывали в ней до очередного изнеможения и истощения. Первой всполошилась София, когда её сильное тело отказало ей в походе в туалет, и Саша отнёс любимую туда, а после, вернул на неугомонную постель:

– Всё, так дальше продолжаться не может, мы так убьём себя, я уже не могу ходить… Хватит, милый… Нужно остановиться, – и Софа скрыла от глаз возлюбленного свои прелести, запрятав их под подушку.

Саша был категорически против неожиданного бойкота, а подушка, одев одно, ярко обнажило другое, и плечи, шея и ноги Софы засияли новыми сочными красками, и вместо успокоения лишь сильнее распалили влюблённого. Девушка, поняв, что легко усмирить своего будущего мужа не получится, намотала на себя невесомое одеяло и, соорудив неприступный для приставаний конверт, оставила непокрытыми лишь лицо и кисти рук. Александр, включившись в навязанную ему игру, накрыл уже свои притягательные для Софы места, использовав для этого брошенную ею на произвол судьбы подушку. Голубые глаза Софии округлились, длинные красивые пальцы впились в облепившее её одеяло, а чувственные губы, не в силах скрыть возбуждение от развалившегося рядом стриптизёра, на которого стал походить Саша в импровизированной набедренной подушке, приоткрылись и явно звали к поцелую. София, рассвирепев от собственной распущенности, перекатилась с кровати на пол, едва не расквасив при этом себе нос, благо вторая подушка, притаившаяся на полу – смягчила падение, выскочила из конверта, разбросала двери платяного шкафа и, выудив оттуда безразмерный спортивный костюм, двумя резкими движениями облачилась в него. Завершением этого нестриптиза стал огромный средневековый капюшон костюма, похоронивший под собою роскошные золотые волосы Софы.

– Ах, так! – рассердился стриптизёр и, спрыгнув с кровати, уже без подушки, он скакнул к распахнутому шкафу и застыл… Потому что понял, что в гневе не составил плана убранства своего спортивного тела.

София насмешливо наблюдала за своим мужчиной, но вместо язвительных замечаний о его неумелости, начала возбуждаться. И, не известно, чем бы всё это закончилось, если бы Саша не заметил на самой верхней полке кусочек комбинезона, торчащего из стопки забытых на годы вещей. Он так же резко, как и его любимая до этого, вырвал одежду антилюбви из шкафа, ввалился в неё и, забаррикадировавшись в ней, предстал перед Софой джинсовым и нелепым. София, оценив ширину комбинезона, который на несколько размеров обвис на безупречном теле бывшего стриптизёра, заметила: