Спустя минут 15, мы прибыли в пункт назначения. Не очень милое место, знаете. Здесь сидят и законопослушные люди, и иной раз мимо тебя полицеские протаскивают какого-нибудь уличного хулигана с автоматами за спиной. Зрелище не из лучших, а про ощущения я уж лучше промолчу.

Томительное ожидание и неловкое молчание. Я хотела как-то отблагодарить Мишу, что он побывал со мной в самых злачных местах и потратил на это много времени, практически весь день. Но нужные слова как-то не находились. Мы обсуждали то, как интересно и непредсказуемо проходит жизнь.

Наконец, к нам вышла дознаватель и увела меня с собой в кабинет. Маленькое помещение с разодранным линолеумом на полу мне чем-то напомнило кладовку, посреди которой стоял стол с кучей бумаг, в углу кабинета стояло два высоких сейфа до потолка, и два стула, на один из которых мне нужно было присесть. Мне пришлось дать показания: у меня собрали всю информацию, дабы убедиться, что машина не в угоне, всё отксерокопировали, собрали подписи и нас направили другому человеку. Лишних вопросов не задавали. Примерно через полчаса я вышла из кабинета, снова шла по длинному коридору, справа и слева которого находились изоляторы и словно комнаты для пыток. Позже оказалось, что машину надо отвезти в другое место. На улице уже начало смеркаться. Мы ещё подождали минут 20, и затем встал вопрос: а как же ехать? может, на эвакуаторе? – ну тогда ждите ещё час другой.

Короче говоря, повезла я снова дядю полицейского в другое место (ох уж это неловкое чувство, словно ты сдаёшь экзамен в автошколе 2 раза за день…), только уже ставить автомобиль на охраняемую территорию частного сектора, где уже стояло несколько машин. Кстати, парковка была весьма далеко от того места, где проходит экспертиза. Сзади ехала газель полицейского отделения с колоритным набором: дознаватель, дядя-полицейский, из-за которого мы тут, и ещё пара людей в форме. Я уже не помню, как я доехала. Но прекрасно помню неудобный заезд на парковку в узком и заснеженном месте. Миша вызвался помочь поставить Москвича туда. Машина буксовала и скользила, словно упиралась.

На месте Москвича опечатали коричневым скотчем, который клеили и на хром, и на стекла. Мое сердце обливалось кровью. За что, за что мне это?

– Ждите, примерно через недельки 2 вам позвонят. Вам надо будет снова приехать сюда, чтобы перегнать машину на экспертизу, и там при вас её будут ковырять. – сказал мне дядя полицейский, убирая скотч в карман.

Мы покинули эту стоянку, и перед носом закрылись высокие железные ворота. Мне стало не по-весеннему холодно. Миша в своей машине включил печку на максимум, и мы всю дорогу молчали. Видимо, и у него на душе скреблись кошки.

День за днём или череда увечий. Время тянулось. Шла неделя за неделей. Март близился к концу, а снег так и не растаял. Одним, сложно назвать "весенним днём", мне позвонили с милиции-полиции (да собственно, в чем разница?) и объявили день экспертизы. Мне повезло: в тот день пар не было, и отпрашиваться было незачем. Договорившись снова с тем же другом, незаменимым товарищем-москвичеводом Мишей, который временно был безработным и порой странствующим по России, мы ожидали дня экспертизы и рванули в назначенное место и в назначенный час.

Было по-ноябрьски морозно (а на улице апрель месяц), пролетал снег, а я уже сидела за рулём своей машины и ехала на экспертизу в другой конец города. На заднем сиденье уже сидела дознаватель. Тот дядя-полицейский со мной вдоволь накатался, по всей видимости. Дознавательнице было все равно: её телефон не умолкал, а прибытие в участок с опозданием говорило о том, что она весело провела ночь. Ну а мое веселье только начиналось.