В фойе он выбирает безлюдный угол.

– Что это за телки с тобой? Я их раньше не видел.

– Из Одессы.

– За чужую территорию нужно платить. Ты этого разве не знаешь?

– Знаю.

– А они об этом знают?

– Они – нет. Они просто отдыхают. И я тоже.

– Шлангом прикидываешься? Ты слыхал о Фране Короле?

– Нет.

– Это я.

– Очень приятно. Юрко.

– Прекрати хохмить. Я тебя узнал. Я с твоими договорился, что Збоиска и Голоско – ваши. До «Ватры» включительно. Мало?

Он принял меня за кого-то другого, но за кого? Что ему ответить? Здесь мы не очень-то и одни. Два каких-то збуя[26] вертятся неподалеку и поглядывают исподлобья… Доигрался. Будут бить. Или не будут? Нет, все-таки, наверное, будут. Такие бить любят.

– Ну, ваши тоже не раз нарушали территорию, а я делал вид, что не заметил.

– Ты о Шиньоне? Это же дурак! Да и когда это было? Но после того, как ты расправился с этими чудиками с Подзамче, я тебя зауважал. Да и для Шиньона ты авторитет.

И тут я вспомнил! Боже мой! Я вспомнил, за кого он меня принимает!

Это было зимой в кафе «Ватра», неподалеку от гостиницы «Львов». Кафе «Ватра» в позднее время превращалось в гадюшник, в котором догонялись все, кто еще не принял своей дозы. Мы с Виктором забрели туда с очень простой целью – снять парочку колежанок[27] на субботний пикник в лесу. Как назло, в «Ватре» уже заседала одна пьянь, несколько прокуренных штахет[28] погоды не делали, и нам не оставалось ничего лучшего, как и самим догнаться на сон грядущий. Вдруг к нам подошли цыгане со Збоиск и спросили:

– Вы цыгане?

Виктор и правда был похож на цыгана. Хотя в действительности таких здоровенных среди цыган мне видеть не приходилось. Кроме того, он комик. Он мог веселить любую публику и сыпать сто слов в минуту. С ним было очень выгодно шляться по кнайпам. Я никогда не умел моментально подыскать первой фразы для знакомства с барышней. Как правило, я выдавливал ее из себя уже тогда, когда танец заканчивался или панна выходила из трамвая. Виктор брал эти первые реплики прямо с потолка. Начиная от банального «Девушки, вы сестры?», до галантного «Боже, какие у вас очаровательные глазки!», или «Девушки, это не вы потеряли десятку? Нет? Прекрасно, пропьем вместе». Когда панны заглатывали эту нехитрую наживку, на сцене появлялся и я. Главное – не давать им прийти в себя и завалить их лавиной слов. Я брал интеллектом, Виктор – словесной мишурой. Вместе мы составляли прекрасную пару, разыгрывая как по нотам весь спектакль. Но и мы иногда терпели поражение. Если за столиком сидели две одинокие панны, то это не означало, что они свободны. Они могли дожидаться своих кавалеров. Услышав: «Мы ждем наших молодых людей», я моментально скисал и утрачивал интерес к разговору, мое метанье бисера прекращалось и я переключал внимание на бокал, но Виктора это не останавливало.

– А, я знаю, кого вы ждете! Тех двух даунов с Кульпаркова?[29] Такие красивые девушки, ай-яй! А вы разве не знаете, что они там лечились? Говорю вам! Я там доктором работаю.

Если в этот миг появлялись их молодые люди, а, как правило, это были тихие интеллигентные студенты, Виктор, который уже успел узнать их имена, восклицал:

– Чуваки! Вас уже выпустили? Как там доктор Брунь? Мне пятая палата привет не передавала? Бодюля! У тебя чего такой кислый вид? Опять клизму ставили?

В тот фатальный раз, когда к нам подошли цыгане, он тут же оценил ситуацию и выпалил:

– Ага, мы цыгане! – и радостно закивал головой.

Я рассмеялся, не зная, к чему это ведет.

– Тогда идем пить шампанское.

Радости Виктора не было предела: о, класс – на шару!

Мы подсели к обществу цыганских ребят и принялись заливаться шампанским. Морем шампанского! Я его в жизни столько не видел. Оркестр играл раз за разом цыганские песни и танцы. Братва гуляла. И не беда, что очень скоро раскрылось наше далеко не цыганское происхождение. Ведь поили нас совсем не задаром. На улице всю эту большую компанию подстерегала компания еще больше. И в воздухе пахло мордобоем. Я видел, как под столом щелкали ножи, прятались в рукава стальные пружины. Кто-то приладил на шпиц