В наших учебниках описывались самые разные стратегии, которые использовали евреи, чтобы уничтожить репутацию трудолюбивых немцев. Они подмяли под себя мир медицины. Мои профессора говорили, что евреи держат результаты своих исследований при себе и делятся ими только в своем кругу.

Пока отец принимал таблетку, я разглядывала корешки книг. «Клиническая хирургия». «Стадии развития эмбриона человека и беспозвоночных». Целая полка томов в зеленом кожаном переплете с такими названиями, как «Атлас заболеваний покровов наружного глазного яблока», «Атлас сифилиса и венерических заболеваний».

– Любите читать? – полюбопытствовал Кац.

– Герта скоро заканчивает медицинский институт, – поделился с ним отец. – Она на ускоренном курсе. Интересуется хирургией.

Я отличилась на всех немногочисленных курсах хирургии, которые мне дозволялось посещать, но специализироваться на хирургии при национал-социализме женщинам не разрешалось.

– Ах вот как, – улыбнулся Кац. – Хирургия – королева медицины. Так, по крайней мере, считают хирурги. – Он взял с полки один из томов в зеленом переплете. – «Атлас общей хирургии». Не читали?

Я промолчала, а Кац протянул том мне. Похоже, кто-то из евреев все же делится.

– Вернете, когда все изучите, и я дам вам другую, – предложил Кац.

Я не притронулась к тому. «Что скажут люди, если я возьму книгу у еврея?»

– Вы слишком щедры, господин доктор, – пробормотал отец.

Кац так и не опустил книгу.

– Я настаиваю.

Книга в мягком кожаном переплете с выдавленными золотыми буквами явно была тяжелой.

«Могу ли я ее взять?» – Я хотела получить эту книгу даже сильнее, чем ее прочитать. У меня были учебники. Страшные, потрепанные, с нацарапанными другими людьми пометками на полях и с застрявшими между страницами хлебными крошками. Эта книга была прекрасна сама по себе. Здорово, если бы меня с ней увидели. Войти в класс и небрежно бросить «Атлас общей хирургии» на парту. Мама бы разозлилась на отца за то, что он позволил мне ее взять, но одно появление перед сокурсниками с такой книгой того стоило.

Я взяла книгу и отвернулась.

– Герта у нас неразговорчивая, – объяснил отец. – И быстро читает. Она очень скоро вернет вашу книгу.

Книга оказалась весьма полезной, и многие моменты в ней описывались более подробно, чем в наших учебниках. Меньше чем за неделю я проштудировала ее от раздела «Воспаление и восстановление тканей» до «Рака лимфатических систем». Текст и цветные таблицы позволили разобраться в состоянии отца.

Эпителиома. Саркома. Радиевая терапия.

Дочитав последнюю главу «Ампутация и протезирование» и решив две описанные там задачи, я отправилась к лекарю, чтобы вернуть книгу и в надежде получить еще одну.

На подходе к дому я обнаружила, что парадные двери распахнуты. Эсэсовцы выносили и складывали на тротуар картонные коробки с книгами, черную докторскую сумку и плетеную детскую коляску. Кто-то наигрывал на рояле народную немецкую песню.

Я прижала книгу к груди и вернулась домой – Кац уже не сможет потребовать ее назад. Аресты ни для кого не были секретом и чаще всего происходили по ночам. Конечно, неприятно смотреть, как чье-то имущество конфискуют подобным образом, но евреев предупреждали, они были в курсе требований фюрера. Пусть правила были жесткими, но о них все знали, и они разрабатывались на благо Германии.

Не прошло и недели, как я случайно стала свидетелем заселения в тот дом семейства с пятью сыновьями и одной дочерью.

Маме нравилось работать в мясной лавке ее брата Хайнца, поэтому она и меня к нему пристроила. Лавка располагалась в богатом районе города за мостом Оберкасселя. Она была маленькой, и каждый свободный квадратный дюйм занимал товар. Дядя, как носки на бельевой веревке, развесил снаружи окорока и длинные свиные реберные серединки, выложил распластанные вспоротые свиные туши с выскобленными и отдельно расфасованными потрохами.