Лупцов удивился, увидев на улице довольно много людей. Все они держались особняком, подозрительно поглядывали издалека друг на друга и передвигались не шагом, а какими-то замысловатыми перебежками.

В ста метрах от дома соседи с первого этажа загружали узлы и чемоданы в багажник «жигулей». Лупцов поздоровался с ними, хотел было спросить, в какую сторону они поедут, а те, словно подозревая Лупцова в какой-нибудь пакости, лишь сильнее засуетились, кулаками забили последний узел в машину и быстро уехали.

– Ну, небо! – задрав голову, в который раз удивился Иван Павлович. – Сроду такого не видал.

В сторону Кольцевой по проспекту проследовала группа велосипедистов с рюкзаками. От них шарахнулся рыжий бородач в черном задрипанном пальто и с офицерским планшетом через плечо. Он бежал, пригнувшись и все время оборачиваясь, словно на передовой. Увидев Лупцова с Иваном Павловичем, бородач взял сильно вправо, огибая незнакомых людей, и Лупцов не отказал себе в удовольствии, пошутил:

– Вон, вон, смотри, сзади…

Бородатый испуганно обернулся, выругался, показал шутнику кулак и последовал дальше.

– Дожили, – покачав головой, проговорил Лупцов. – Все с ума посходили. Потом выяснится, что ничего особенного не произошло, что запустили какую-нибудь ракету или физики чего-то перепутали, но будет поздно. Страна превратится в большой сумасшедший дом.

– Уже превратилась, – откликнулся Иван Павлович.

Они дошли до поворота и еще издалека услышали выстрелы, крики и звон разбиваемого стекла. Лупцов с Иваном Павловичем прибавили шагу и вскоре увидели, как толпа человек в тридцать вдребезги разнесла закрытые двери универсама и ворвалась внутрь. Два обескураженных милиционера, один без фуражки, с расцарапанной щекой, стояли перед развороченным входом и что-то друг другу доказывали.

– Ну вот, народ в своем репертуаре, запасается продуктами, – мрачно пошутил Лупцов.

– Да, не мешало бы, – ответил Иван Павлович. – Сейчас не запастись, завтра поздно будет, все растащат. Может, пойдем, Игорек, купим, пока есть?

– Иван Павлович, – укоризненно протянул Лупцов, – у кого купим, у милиционеров? Или у этих мародеров?

– Ну, так возьмем, – мучаясь от желания присоединиться к погромщикам, ответил Иван Павлович. Он с тоской проводил взглядом милиционеров, нырнувших в пробитую брешь, и добавил: – Вон и милиционеры полезли.

– Пойдемте, пойдемте, Иван Павлович. – Лупцов взял его за руку и перевел на другую сторону улицы. – Воровство, оно в любое время воровство, даже в военное. Ну что вам две пачки геркулеса или пшена? А больше и положить некуда. Мараться за шестьдесят копеек.

– Нет! – громко возмутился Иван Павлович. Момент был упущен, возвращаться казалось неудобным, а вернее, фраза Лупцова о воровстве несколько охладила пыл Ивана Павловича, и он обиделся на своего соседа. – Нет, – повторил он, – не за шестьдесят копеек. В военное время, между прочим, жратва имеет другую цену. И вообще, здесь дело не в деньгах. Две пачки геркулеса могут моей семье жизнь спасти. Ты этого не знаешь, а я уже одну войну прошел.

– Ну извините, Иван Павлович, если обидел, – примирительно сказал Лупцов. – Но так вот, с боем брать магазин, все равно… Да и пристрелить могут. Видели, у милиционеров пушки. Возьмут шлепнут одного, чтоб другим неповадно было. Им-то все равно, кого…

Они прошли уже несколько коротких автобусных остановок, пересекли площадь и яблоневой университетской аллеей направились к центру. Иван Павлович, надувшись, все время перекидывал сумку из одной руки в другую и молчал. А Лупцов вдруг занервничал и замедлил шаг. Он издалека приметил двух каких-то подозрительных типов, которые, прячась между деревьями, шли в том же направлении. На всякий случай Лупцов увлек своего спутника на противоположную сторону и только сейчас, переходя дорогу, обратил внимание на то, как изменился асфальт – он словно бы покрылся голубовато-серебристой слизью, которая местами поблескивала окалиной, а где-то переливалась жирными нефтяными разводами.