– Нет, спасибо. Я уже нашла. Вот, Верунь, держи!

Это испугало парня. Он не понял, что произошло. Но потом осознал, что, кажется, он произнес слова Дарины вслух. Усмехнувшись, он пообещал сам себе следить за своими фантазиями и своим поведением, связанных с ними.

Весь остальной путь Лидия Андреевна читала газету и иногда общалась с Верой. Но из-за необщительности девочки это были недолгие разговоры, содержащие лишь вопросы и утвердительные или отрицательные ответы. В основном, девочка лежала на верхней полке над своей мамой и листала какой-то девчачий журнальчик. Марат сидел на своей стороне у окна и общался с Дариной.

– Отец… Я же его не знаю. Не знаю, что это вообще за мужик… Если он отказался от меня, то ведь способен меня и прогнать, и мне, может даже, не стоит ждать от него помощи…

– Мы ведь не знаем, как оно будет. Важно пробовать и узнавать. Есть люди, которые из-за страха неудачи не действуют, боясь переживаний, связанных с этой неудачей.

Он вспомнил о «памяти», которую захватил с собой, покидая деревню. Маленький обломок от ивовой ветки, что находился в правом кармане его джинсов. Марат достал его и, перекладывая мужду пальцами, ощутил его приятную шершавость, наводящую невыносимую тоску. Это напомнило ему о том, что где-то там за спиной остался его дом.

– Ты считаешь, что нужно его найти и встретиться во что бы то ни стало? – спросил он.

– Да, я считаю, будет лучше, если ты лично узнаешь, как поступит твой отец при встрече, чем тешить себя надеждой или, наоборот, уверять себя в провале.

– Да, ты права.

Поезд мчался сквозь прозрачную ткань оранжевого света, которую роняло на состав вечернее зарево.  На душе было спокойно и тихо, и даже отдаленный крик из вагона и последующий смех не вызвали у Марата никакой реакции. Вот только при каждом воспоминании о приближении Омска к его спине присасывалась новая пиявка страха, а в груди пылало приятно-щемящее чувство наступления новой жизни, которое пугало парня и одновременно восторгало его. Он помнил, что сам сознательно пошел на этот риск, и если у него ничего не получится, то во всем виноват будет он сам и никто иной. И он не мог винить Дарину. Абсолютно ни в чем не мог винить Дарину. Её нет. Есть только он – Марат. И вся ответственность лежит на нём. С этими мыслями Марат вновь провалился в сон.

Состав уже  стоял на одном из шести путей вокзала города Омска, когда Марат открыл глаза. Была полночь. Его попутчицы уже спешно собирались, и, судя по шороху и крикам, которые заполняли пространство вагона, остальные пассажиры тоже готовились покинуть транспорт. За окном, несмотря на ночное время суток, то и дело мелькали люди, идущие по своим делам.  Проводница, проходя мимо, взглянула на Марата и осмотрела Веру с Лидией Андреевной, потом осмотрела их пассажирские места и затем произнесла:

– Пожалуйста, не оставляем вещи. Пожалуйста, ничего не забываем.

Она двинулась дальше, а Марат спокойно достал сумку с верхней полки, проверил, все ли на месте и уже после улыбнулся женщине и маленькой девочке:

– Спасибо вам за эти пять часов, это было приятное соседство!

Лидия Андреевна на секунду  отвлеклась от сумок, улыбнулась в ответ парню, ответив: «Взаимно. До свидания», а потом снова стала что-то доказывать своей дочери, изъясняясь на повышенных тонах. О чем шла речь, Марату было уже все равно, он прошел в тамбур, постоял около минуты и, представив, как Дарина говорит ему: «С Богом» – шагнул на платформу.

Вокруг была пугающе другая жизнь. Не было старых деревянных домов, не было проселочных дорог – не было деревни. Был огромный ночной мегаполис, который разверзнул свои руки, зазывая в городскую ловушку без возможности вдохнуть хоть частицу свободы. Уже был поздний час, говорящий о том, что звонить по номерам, которые дал ему Григорич, не было никакого смысла, поскольку, по словам деревенского торгаша, это были именно рабочие телефоны зятя и дочери. Ну, что ж… Надо бы что-то предпринять: где-то пересидеть ночь, чтобы завтра с новыми силами попытаться сделать следующее движение.