За последние годы они много раз были партнерами в этом деле. Магге Лундин понимал, что верзила мог бы удвоить свой доход, если бы сам командовал посредниками. Он также знал, почему тот считал за лучшее оставаться в тени: так он оставался на заднем плане, тогда как весь риск ложился на байкеров. При таком раскладе верзила получал меньший, но сравнительно надежный доход. В отличие от других поставщиков, о которых Магге Лундин доводилось слышать, их партнерство имело в основе деловой подход, кредит и доверие. Между ними не было ни ссор, ни пререканий, ни угроз.

Случилось раз, что верзила-блондин погорел на сто тысяч крон, когда сорвалась поставка оружия. Сам Магге Лундин не знал никого в их бизнесе, кто понес бы такой убыток. Он был в панике, когда надо было докладывать, как это произошло. Он в деталях рассказал, почему все провалилось и как случилось, что полицейский из Центра профилактики преступности провел обыск у одного из членов общества «Арийское братство» в Вермланде. Но верзила даже бровью не повел. И чуть ли не посочувствовал: всякое, мол, бывает. Магге Лундин никакой выручки не получил: пятьдесят процентов от нуля равны нулю. Но и долга не было – его списали.

Магге Лундин был неглуп. Он понимал, что с точки зрения бизнеса меньший доход, сопряженный с меньшим риском, – здравый принцип. Ему даже в голову не приходила идея надуть партнера. Это было бы делом дурного пошиба: верзила и его компаньоны соглашались на меньшую выручку, если расчеты велись без обмана. Случись Лундину обжулить верзилу, он бы вряд ли остался в живых после очередного приезда партнера. Так что думать об этом не стоило.

– А когда привезешь продукт?

Верзила-блондин поставил спортивную сумку на землю.

– Уже привез.

Магге Лундин даже не потрудился открыть сумку и проверить ее содержимое. Вместо этого он протянул руку для рукопожатия в знак того, что будет безоговорочно следовать договору.

– Есть еще одна работенка, – сказал верзила.

– Какая?

– Мы хотим нанять тебя для одного специального дела.

– Ну, говори.

Верзила-блондин достал конверт из внутреннего кармана куртки и протянул Магге. Там лежала фотография паспортного размера и листок с личными данными. Лундин вопросительно взглянул на верзилу.

– Ее зовут Лисбет Саландер, живет на улице Лундагатан в районе Сёдермальм в Стокгольме.

– Так.

– Может быть, сейчас она за границей, но рано или поздно снова появится.

– Так.

– Мой заказчик хочет поговорить с ней спокойно и без помех, так что ее нужно доставить живой. Есть предложение привезти ее на склад в Ингерн. Затем нужно, чтобы кто-нибудь прибрал там после разговора. Она должна бесследно исчезнуть.

– Это мы можем. А как мы узнаем, что она вернулась домой?

– Я тебе дам знать, когда надо будет.

– Сколько?

– Как насчет десяти кусков за все? Работа ведь простая: съездить в Стокгольм, забрать ее и привезти ко мне.

И они снова обменялись рукопожатием.

Вторично приехав на Лундагатан, Лисбет села на свой продавленный диван и задумалась. Ей нужно было принять ряд стратегических решений, и одно из них касалось этой квартиры: оставлять ее за собой или нет.

Закурив, она выпустила дым в потолок и стряхнула пепел в банку из-под кока-колы. У нее не было оснований любить эту квартиру. Сюда она въехала с мамой и сестрой, когда ей было четыре года. Гостиную заняла мама, а они с Камиллой делили маленькую спальню. Когда ей было двенадцать и случилась «Вся Та Жуть», ее поместили в детскую клинику, а позже, когда ей исполнилось пятнадцать лет, они стали жить в разных приемных семьях. Квартиру сдавал съемщикам ее опекун Хольгер Пальмгрен, и он же позаботился о том, чтобы жилплощадь вернулась к ней в восемнадцать лет, когда Лисбет нуждалась в крыше над головой.