— Зачем ты пришла? — девочка первой прерывает тишину. Голосок слабенький и сиплый.

— Я пришла к тебе, Кира.

Алиса выглядит не менее бледной, чем ее дочь. Это не очень хорошо, Алиса не должна бояться. Ей следует быть уверенной в себе.

— Я тебя не звала.

Интересно, что такого Макар мог сказать дочери, что она возненавидела мать? Алиса говорила, будто Макар преподнёс Кире их развод как то, что Алиса бросила семью и ушла. Девочка винит мать в предательстве.

— Мы с тобой так и не доделали ручеёк.

Что? Какой еще ручеёк?

На лице Киры мелькает понимание, и до меня доходит, что это что-то только им двоим известное.

— Я не хочу его доделывать.

— Почему?

— Просто не хочу.

— Ты можешь обижаться на меня, но ручеёк ведь тут ни при чем. Его надо доделать.

Девочка тяжело дышит, крылья носа вздымаются. Видно, что в ней происходит внутренняя борьба.

Детский психолог быстро что-то пишет в блокноте, сотрудник опеки тоже делает какие-то пометки.

— Кира, ты же так хотела сделать ручеёк, — настаивает Алиса. — Давай доделаем.

Девочка молчит. Адвокат Макара рядом со мной нервно переминается с ноги на ногу. Все идёт не по плану? Готовили детскую истерику с обвинениями, а ее не случилось?

— Только ручеёк! — выпаливает Кира. — Больше я с тобой ни о чем не хочу говорить!

— Конечно, я только для этого приехала.

Девочка разворачивается и в сопровождении тех же охранников выходит из библиотеки. Адвокат Макара тяжело вздыхает.

— Пожалуй, и правда справимся за одно заседание, — подтруниваю над ним.

Через несколько минут Кира и охранники возвращаются. Девочка держит в руках большое полотно и маленькие коробочки. Приглядываюсь. Это картина из разноцветного бисера. В голове сразу вспыхивают воспоминания, как в общежитии Алиса делала такие картины. Сначала для себя, потом на заказ, чтобы заработать деньги. Алиса красиво рисует, и ей легко даётся всякое вышивание, вязание и прочий хэндмэйд.

Кира садится за стол рядом с Алисой, и они принимаются вышивать картину бисером. Там горы и ручей, насколько я могу видеть со своего места. Процесс проходит в гробовой тишине, на всю библиотеку слышно, как недовольно пыхтит адвокат Макара.

А я внутренне горжусь Алисой. Она не стала лить слезы и клясться дочери, что не бросала ее. Это бы только усугубило ситуацию. У девочки бы сработала защитная реакция, она бы вспылила и произошла бы та самая истерика с обвинениями в адрес матери, на которую так рассчитывал Макар со своим адвокатом.

На свидание выделен ровно один час. Весь этот час Алиса и Кира, практически не разговаривая друг с другом, вышивают картину. Изредка Алиса может произнести что-то вроде: «Нет, это темно-голубой, его сюда не надо. Красивее будет смотреться светло-голубой». Девочка не спорит и послушно нанизывает на иголку с ниткой бисеринку нужного оттенка.

— Время вышло, — громко объявляет адвокат Макара по прошествии одного часа.

Я успеваю заметить на лице Киры тень разочарования.

— Хочешь, продолжим в следующий раз? — спрашивает Алиса.

Кира мнётся. Хочет согласиться, но как будто что-то не дает.

— Да, я хочу закончить картину, — тихо произносит.

Алиса кивает. Они встают со стульев и закрывают коробочки с бисером. Кира берет их, картину и в сопровождении охранников, не прощаясь с матерью, выходит из библиотеки.

— Нужна будет ещё одна встреча, — говорю адвокату.

— Я обсужу со своим клиентом.

— Вы же не хотите, чтобы я добивался встречи своей клиентки с дочерью через суд.

— Я обсужу со своим клиентом, — повторяет.

— Буду ждать звонка.

Залезть в голову к представителю опеки и детскому психологу я не могу, но вроде они выглядят удовлетворёнными тем, как прошла встреча.