В доме было много людей — многочисленные родственники Мананы и ее мужа и о-о-очень много детей, которые визжали, бурно радуясь происходящему. Кроме того, нам удалось насчитать по меньшей мере двух мелких лающих собак системы «очень злые терьеры» и трех котов разных расцветок, но одной, весьма внушительной, степени упитанности. В центре огромной гостиной стоял стол, поражавший своими размерами. Казалось, что он вообще уходит в бесконечность, нарушая все законы физики. Стол ломился от количества разнообразной и, судя по виду, очень аппетитной еды.

— Это мы удачно зашли, — шепнул мне обрадованный Леша.

…Вот скажите, к чему обычно сводится празднование Нового года у большинства россиян? Правильно — какое-то время, пока все еще голодные и трезвые, народ пребывает в тонусе и реагирует на происходящее — вникает в послание отца нации, вздрагивает от боя кремлевских курантов («давай скорее открывай шампанское, а то не успеем»). Первый час застолья проходит относительно бодро, затем энтузиазм стихает, и оставшуюся часть новогодней ночи осоловелые сытые люди проводят уже не в реальности, а в гипнозе. У Мананы было не так — здесь много пели (пели больше, чем ели), паузу делали только на хороший душевный тост, выпивали и снова пели. В конце концов, мы так от всего обалдели, что тоже стали петь вместе со всеми. Плевать, что не умеем, и нота «ля» западает, и, увы, не знаем слов — разве это важно, когда душа поет? Терьеры лаяли, дети лезли из всех углов, но при этом не особо мешали взрослым. Более того, их присутствие создавало атмосферу хорошего веселого праздника, потому что именно дети со своей естественной, наивной радостью и искренностью как раз и помогают по-настоящему почувствовать Новый год. Умилившись, я подумала, что не прочь прихватить с собой парочку самых шустрых, дабы навсегда излечиться от хандры (с этими-то оглоедами небось не заскучаешь). Было весело — какой-то чудесный мальчик плюнул Леше на прекрасный костюм «Дольче», от чего Леша вскрикнул, как будто его по меньшей мере изрешетили пулями. Два других карапуза, украдкой стащив из Юлиной сумки помаду, раскрасили ею друг друга, а один из терьеров любезно написал мне под столом в тапок.

К чаю Манана принесла пирожки с «интересной начинкой», которые предлагалось отведать каждому гостю, чтобы он мог узнать, что его ждет в наступившем году. Юле попался пирожок с золотой монеткой. Мы с Леликом многозначительно переглянулись — не иначе подцепит на крючок матерого аллигатора в зелени. Леша сожрал пирожок и даже не понял, что в нем было. На все расспросы он отвечал, что пирожок, конечно, очень вкусный, но ничего такого особенного в нем не обнаружил. Манана заверила, что так бывает — одна старушка проглотила бутерброд вместе с вилкой и не сразу это заметила. А мне попался пирожок со стручком красного перца внутри. От жгучей начинки у меня тут же выступили слезы — видать, в этом году придется много плакать. Увидев мои слезы, Манана расстроилась, сказала, что уж лучше бы она этот перец вообще не клала. «Зато год не будет пресным!» — подбодрил меня Лелик. Я сверкнула глазами: «Иди ты знаешь куда?» Значит, перец и слезы. Наступивший год обещает быть интересным, что и говорить.

…Разгоряченные, мы вышли в сад. В свете фонарей кружил снег.

— Ника, а чего бы ты хотела для себя в новом году? — спросил Леша.

Я задумалась. Чего бы я хотела от нового года? Наверное, правильнее было бы спросить — чего бы я хотела в этом году от себя. Хотела бы перестать зависеть от чужого мнения, стать свободной, спокойной и сосредоточенной. А еще я бы хотела похудеть. Только непонятно, как сочетаются эти желания — если мне будет безразлично мнение окружающих, то зачем тогда худеть? Когда я ответила, по реакции Леши стало понятно, что он за это время уже успел забыть о своем вопросе.