– Думаю, в какой-то степени и то и другое.

Трудно проглотить горькую пилюлю, когда приходится признаться, даже самому себе, что ты ошибался насчет человека, который, как ты был уверен, идеально тебе подходит. Еще труднее было признать, что Лиз была полной противоположностью Аннике. Я убеждал себя, что это имеет огромное значение, пока это не обернулось против меня и я наконец понял, что это значит не так уж много, как я думал.

– После развода становишься осторожным. Сомневаешься в собственных реакциях, – говорю я.

Но Анника была права, взяв на себя часть ответственности за мои колебания, потому что и она сыграла в их появлении определенную роль.

– А как насчет тебя? Какие-нибудь расставания в твоем прошлом?

– Я встречалась с одним коллегой из библиотеки. Он хороший парень, и мы отлично ладили. Около полугода мы пытались завязать романтические отношения, но он был слишком похож на меня. – Анника смотрит мне в глаза, а потом так же внезапно отводит взгляд. – Это была катастрофа. Таким людям, как мы, нужны люди… не такие, как мы, чтобы уравновесить ситуацию. Теперь мы просто хорошие друзья. Со следующим мужчиной я встречалась больше года. Он говорил, что любит меня, но никогда не мог полностью принять меня такой, какая я есть. Обращался со мной так, как будто из-за этого я не заслуживала его внимания и любви. Иногда я беспокоилась, что могла сама начать верить в это, если бы мы остались вместе.

– Может, он действительно любил тебя, а ты ему не позволяла.

Анника отрицательно качает головой.

– Именно благодаря тебе я знаю, каково это, когда тебя любят и принимают. – Ее глаза наполняются слезами, и она их смахивает.

– Может быть, на этот раз нужно никуда не спешить.

– Я могу никуда не спешить, Джонатан. Я буду ждать тебя, как ты всегда ждал меня.

На Аннике туфли-слипоны на босу ногу. Я протягиваю руку и осторожно их снимаю. Она смотрит на меня и улыбается, когда ее накрывают воспоминания, и она шевелит пальцами ног в траве, как будто это лучшее чувство в мире.

Я тоже улыбаюсь.

Иллинойсский университет в Урбане-Шампейне

1991

Джонатан неустанно уговаривал меня вступить в команду. Со временем подключился и Эрик, и в результате на меня давили с обеих сторон.

– А что, если я буду заходить за тобой в общежитие и провожать на встречи клуба по средам? – спросил он. – Тогда ты вступишь в команду?

Я только-только начала чувствовать себя комфортно, разговаривая с Джонатаном. Я была не готова добавить еще одно дело, особенно связанное с таким стрессом, как соревнования по шахматам.

– Возможно.

Мне хотелось возразить, что мне не нужна нянька, но правда заключалась в том, что я любой ценой избегала пробовать что-то новое, и поэтому именно эту роль придется играть Джонатану.

Мы собрали вещи и вместе вышли из помещения студенческого союза, потому что Джонатан теперь провожал меня домой каждое воскресенье вечером после окончания встречи шахматного клуба. Остальные отправлялись ужинать, а мы шли бок о бок, пока не доходили до общежития.

Это было самое яркое событие моей недели.

Когда я шла на встречу, собирались тучи, а теперь, выйдя из здания, я обнаружила, что начался сильный ливень. Вытащив из рюкзака зонтик, я подумала, не позвонить ли Дженис, чтобы попросить ее забрать меня на машине. Я не умела водить машину и, несмотря на уговоры матери, отказалась получать права. Мысль о том, что я буду управлять тысячами фунтов металла, приводила меня в ужас, и ближе всего к транспортному средству у меня был мой старенький синий десятискоростной велосипед «Швинн».