Помолчав немного, выдаю другой вопрос:

– Давно ты здесь?

– Ешь молча! – рявкает грубиян, и я вздрагиваю так, что ложка подпрыгивает в моей руке и звенит, падая в тарелку.

Обижаюсь, надуваюсь, как мыльный пузырь, и, уставившись на еду, констатирую: диалога с ним у нас не получится.

Никогда!

Через несколько секунд, перестав дуться, запихиваю в рот ложку супа, отмечая, что он вкусный, и отвечаю самой себе – давно, раз он умеет так хорошо готовить.

Мужчина первый все съедает, встает из-за стола и включает чайник.

– Мне нужна какая-нибудь одежда и обувь, – холодно сообщаю и добавляю в ответ на удивленный взгляд: – Я же не знаю, как долго пробуду здесь.

Он внимательно смотрит на мое тело в его рубашке, и я от этого взгляда остро чувствую, что под ней ничего нет (мое белье после купания сушится).

– Хорошо. Вечером съезжу в магазин и что-нибудь куплю тебе.

Упрямо смотрю ему в глаза и заявляю:

– Я сама хочу выбрать одежду!

«Медведь» молчит пару секунд, но потом соглашается.

– Хорошо. Но сначала с тебя фото.

– Что?!

Хлопаю ресницами, словно безмозглая кукла, и таращусь на него.

Он что – спятил?!

То орет на меня по пустякам, то просит сфотографироваться!

– Мой друг разыскивает твою семью, и нужна фотография, – поясняет мужчина, и я бормочу «Ааа…», понимая, что опять все неправильно истолковала.

«Медведь» достает телефон и собирается сделать фотографию, но я вскакиваю со стула:

– Подожди! Я должна привести себя в порядок!

– Это просто фото, чтобы тебя могли опознать, – напоминает он, но я выбегаю из кухни, поясняя ему на ходу:

– Просто фото не бывает!

Стою перед зеркалом и расстроенно смотрю на свое отражение. У меня совсем нет косметики. И как я должна привести себя в порядок?!

Вздыхаю, беру расческу и причесываю волосы, потом безжалостно щиплю щеки, чтобы они чуть-чуть порозовели, и я перестала быть такой бледной.

Все. Это все ухищрения, что могу себе позволить.

В комнате, надеваю свою одежду, смотрюсь в зеркало на шкафу и понимаю: без бюстгальтера блузка просвечивает грудь.

Не вариант.

Натягиваю мокрое белье и иду фотографироваться.

Когда захожу на кухню, хозяин дома моет посуду.

– Я готова, – произношу, останавливаясь посередине помещения.

Мужчина пробегается по мне взглядом, а я смущаюсь, понимая, что не особо похорошела с того момента, как убежала от него.

– Садись, – он вытирает руки полотенцем, и когда я взбираюсь на барный стул, берет телефон и направляет его камеру на меня.

– Мне надо улыбаться?

«Медведь» сердится.

– Черт, это всего лишь фото, чтобы помочь разобраться в твоей истории!

– И поэтому я на нем должна быть некрасивой?! – огрызаюсь я.

Вздыхает, делает несколько снимков и смотрит, что получилось.

– Ты фотогенична. Отличные фотографии.

Его слова приятно льстят моему самолюбию, но я требую:

– Покажи!

Мужчина протягивает мне мобильный, и я листаю фото, приближаю их пальцами.

Пересмотрев все снимки, морщусь.

– Мне они не нравятся! Я на них какая-то… хмурая.

Вздыхает.

– Хорошо. Улыбнись, и я тебя сфоткаю еще раз.

Позирую на камеру и чувствую: делала подобное и раньше и хоть это не картинка из прошлой жизни, но уже что-то, какие-то знакомые ощущения.

Не спрашивая, забираю его телефон, снова листаю снимки и невольно улыбаюсь, довольная результатом.

– Эти лучше.

– Хорошо.

Тут же спохватываюсь и прошу:

– А первые удали!

Он закатывает глаза.

– Хорошо.

В дверях кухни оборачиваюсь, вспомнив вопрос, который давно хотела задать ему:

– Когда ты меня нашел, у меня была сумочка?

– Нет.

Отворачиваюсь и иду дальше, размышляя. Удивительно. Обычно девушки всегда выходят из дома с сумочкой. Нужно же положить мобильный, косметику, карточки, ключи. Может быть, меня обокрали и из-за этого выкинули в лесу?