Джеймсон не знал точно, как так получилось, что ребенок упал на бетон, но, глядя на его родителей, заподозрил: они не просто недоглядели – они проявили жестокость.

Действия, которые он предпринял дальше, нельзя назвать профессиональными. Те месяцы стали самыми гнусными за всю его карьеру. В джинсах и рубашке Джеймсон прохаживался под дверью их квартиры по вечерам, после работы – слушал, что у них там происходит. Однажды последовал за отчимом мальчика в паб и выпил там шесть порций виски – шесть! – надеясь услышать что-нибудь, прежде чем всех посетителей попросят сделать последний заказ.

– Где ты был? – пробормотала Элис, когда он вернулся: запах табака, одежда, которую он стаскивал с себя в темноте, шуршала не так, как шуршала обычно его рабочая форма.

Однажды Джеймсон наткнулся на мать мальчика во дворе перед домом. Она несла сумки с покупками, а живот ее выглядел набухшим. Свернуть с дороги он бы не успел, поэтому просто улыбнулся ей – она сперва отвела взгляд, затем оглянулась.

– Вы же полицейский? – Она искала глазами форму или хотя бы значок.

– Да-да, просто патрулирую в штатском. Как поживаете?

Он взял у нее пакеты и поднялся с ней по лестнице. Она сказала, что будет очень рада снова стать матерью. Они такие милые, когда рождаются, – как щеночки.

– У вас есть дети? – спросила она, и он ответил, мол, нет, но он надеется, что когда-нибудь будут. Пожелал ей удачи.

В ту ночь он лег в постель не раздеваясь. Элис проснулась от того, что он плакал. От его рыданий сотрясался матрас. К тому моменту они уже пять лет как пытались завести ребенка. Он схватил жену в охапку – или это она схватила его, – осушил лицо, уткнувшись ей в волосы. Что толку сетовать на несправедливость жизни – и они давно решили этого не делать, но иногда…

Они могли найти себе сотню других занятий, да и у младшего брата Элис было три дочери, так что Джеймсоны часто присматривали за девочками. У старшей из них день рождения совпадал с днем рождения Грега; когда ей исполнялось десять, он потратил целый день, чтобы к семейному празднику установить садовый батут и привязать воздушные шарики к ножкам стульев. Это оказалось так утомительно, что, закончив, Джеймсон повалился на коврик. Элис стояла в дверях кухни с чашкой чая в руках и смеялась.

– Проще или сложнее, – спросила она, – чем собирать мебель по инструкции?

Она оставила чашку на пороге и, минуя его, вскарабкалась на батут. Запрыгала, рискуя упасть, с одной ноги на другую.

– Не смеши людей, – сказал он.

– Да ну, брось!

Они держались друг за друга, визжали и выдохлись в считаные секунды.

Всем очень понравился батут – для ребятишек, приходивших к ним в гости, он какое-то время неизменно становился центром внимания.

Когда девочки подросли, компания взрослых стала им не нужна, батут заржавел и каждую осень покрывался новым слоем опавших листьев.

Дело Грейси попало к Джеймсону, когда ему исполнилось пятьдесят. Был январь. Шляпу он давно уже не носил. Они с Элис только что вернулись с работы и снимали новогодние украшения. Этот процесс почему-то напрягал его, хотя наряжать дом в декабре ему нравилось. Разбирать елку, аккуратно укладывать игрушки обратно в коробки – для кого это все?

Они сели ужинать. Элис рассказывала о больничных делах, о новом парне их племянницы, о самом ужасном вызове за сегодня – и вдруг раздался телефонный звонок. Его просили срочно вернуться на работу – на совещание по новому делу.

Криминалисты прислали фотоснимки внутренних помещений дома, и главный инспектор «провел» их по всем комнатам.

Вот – тело отца. Здесь, в кроватке – мальчик Г; девочка Б и мальчик Б обнаружены в первой комнате наверху – прикованными. Криминалисты проведут раскопки в саду и исследуют фундамент дома, но это займет много времени. Дети, исходя из характера их травм, распределены по разным больницам; все они истощены, и все, за исключением двух мальчиков, находятся в критическом состоянии.