Мои руки блуждали по всему её телу, сжимая роскошные ягодицы и бедра, которые я нашел надлежащего размера, руки, ладони и шейку.

Я воскликнул:

– Я знаю, что Лилиан вернет любовь, которую я питаю к ней вот уже два года, хотя я в два раза старше её. Теперь я счастлив и все прочее для меня не имеет значения!

И это была правда, я пьянел от любви, желания, похоти, страсти, называйте это как угодно.

Я вынудил её расстегнуть жакет и попробовал сжать грудки, однако они оказались всего лишь двумя маленькими, едва развитыми холмиками. Полотняное платье было туго застегнуто под мышками на крючки и петли.

– Вы делаете мне больно, – сказала она, пока я лихорадочно теребил её маленький торс.

– Мне нравится делать тебе больно. Я люблю думать, что ты моя и что я могу поступать с тобой по своему усмотрению, заставлять тебя страдать, если мне того хочется, так что я буду сдавливать твои крохотные грудки до тех пор, пока ты не запищишь от боли.

– Они маленькие, – со смехом возразила она, – но зато крепенькие. А теперь я хочу знать, что это вы просили меня захватить с собой из Лондона?

– Я написал бы об этом в ответном письме, но ты не оставила мне адреса. Вот что я хотел, чтобы ты тщательно хранила для меня и привезла обратно. – И я зажал ладонь между бедер девушки поверх платья.

Она спрятала лицо у меня на шее, шепча:

– Она ваша. Я вся ваша!

Счастливые, мы прибыли на станцию, и я отвез её в гостиницу на Рю де Риволи. Я забыл все, что было связано с её письмом. Я не замечал ничего и никого. Я мог только прижимать девушку к себе, ласкать и целовать, целовать снова, пока её губки ни запылали.

Однако я не забыл условиться с ней о 23-ем. Я был в хороших отношениях с хозяйкой дома на Рю де Ляйпциг, где сдавались меблированные апартаменты и где в низине сада находился маленький павильон. Лилиан нужно только войти, не заговаривая с консьержем, и пройти прямо ко мне, нетерпеливо ожидающему её появления в половине второго. Последний раз страстно её обняв, я проследил за тем, как она скрылась в гостинице, и отправился домой.

23-е ноября, 1897

Только что покинул Лилиан. День оказался практически испорчен, однако обвинить в этом никого из нас нельзя. Я пунктуально пришел на место свиданья, облаченный в наряд жениха. Я прождал час, однако она так и не объявилась, а посему я ушел в гневе, провожаемый сардонической усмешкой бонны. Я возвратился домой и уже снимал с себя все убранство, когда мною было получено следующее petite-bleu6:

Лилиан – Джеки

24-е ноября 1897, 15:45

Я только что вернулась с Рю де Л. Опоздала на полтора часа, но не по своей вине. На Восточном вокзале произошла авария, и с задержкой пришли все поезда.

Надеюсь, Вы простите меня и поверите в то, что я вне себя, тем более, что мне доложили о Вашем совсем недавнем уходе.

Тоскую по Вам,

Лилиан

Обратно я отправляюсь с Восточного вокзала только в 18:45.

Разумеется, в указанное время я стоял на станции, где обнаружилось, что вся её история – правда. Авария и в самом деле имела место, а в воздухе все ещё стоял дым. Все движение было дезорганизовано. На перроне галдели толпы зевак, и Лилиан послала домой телеграмму, уведомив о случившемся и сообщив, что останется ужинать с бабушкой, жившей поблизости от Биржи, и вернется на станцию позже, а может быть, и заночует у старушки.

Я катал её в кебе на протяжении часа, т.е. всего того времени, которое я мог выкроить, будучи хозяином своего вечера.

Теперь мы уже были весьма близки, и в ответ на мои пылкие домогательства она призналась в том, что все ещё девственница. Я ни на мгновение этому не поверил, однако, разумеется, ничего не ответил. Я рассказал ей о том, как тщательно подбирал свой туалет в ожидании всецелого обладания, а она призналась, что очень любит тонкое белье и тоже надела на себя все самое лучшее, включая черную сатиновую юбку, которую сама сшила. Я просунул руку ей под одежду, чтобы удостовериться в истинности этого заявления, и она позволила мне дотронуться любопытствующими пальцами до бедра над коленом, однако возмутилась, что у меня такие холодные руки, и я прекратил. Но зато я завладел ладонью Лилиан и прижал её к быстро поднимавшемуся знаку моей мужественности, поверх брюк, и девушка не оказала ни малейшего сопротивления. Прибегнув ко множеству искусных перифраз, я сказал, что мои губы будут целовать каждую частичку её сладенького тельца, доставляя ей невыразимое удовольствие.