– Кристофер говорит правду, – отвечает Питерсон, как мы и репетировали. – Мы не смогли понять, что послужило причиной возгорания, огонь распространился очень быстро, многие здания пострадали. И если бы не Кристофер с Итаном, жертв среди нас было бы больше. Это они руководили нашей эвакуацией. По приказу Генри.

– Как он умер?

– Нелепость, – Питерсон вздыхает. – Мы все уже были в безопасности, но Генри вспомнил, что оставил что-то в своём кабинете, и ринулся обратно.

– Почему он не поручил кому-то из охраны принести эту вещь?

– Там явно было что-то ценное. Что-то такое, о чём никто, кроме него, не знал. В итоге Генри вошёл в здание, но выйти уже не смог. Итана и Кристофера в этот момент не было рядом: они помогали спастись персоналу и артистам.

– Зачем спасать тех, кого и так привезли на остров для убоя? – издевательским тоном интересуется Коллинз-старший. – И вот ведь незадача: персонал погиб, а артисты выжили. Как так вышло?

– Артисты находились в столовой на первом этаже. Она прилегает к холлу, поэтому они успели покинуть здание. Первый очаг возгорания начался у лестницы и быстро распространился вверх. Персонал не смог спуститься.

– И почему вы решили оставить артистов в живых?

– Это Кристофер придумал. Идея неплоха, тебе стоит его выслушать.

Джек Коллинз переводит взгляд на меня, и я озвучиваю заготовленную речь:

– Будет хорошо, если обычные люди встанут на нашу сторону, разве нет? Если они подтвердят нашу версию перед родственниками погибших, полицией и прессой, удастся избежать громкого скандала. Артисты выступят свидетелями, и вам не придётся прилагать много усилий, чтобы замять дело.

Само собой, если дело касается Жнецов, то масштабы трагедии не важны: они легко замнут что угодно. Но, хоть легенда о пожаре на острове и пошита белыми нитками, доля здравого смысла в моих словах есть, поэтому Коллинз не спешит выносить вердикт.

– Знаешь, какое определение в первую очередь применимо к нашему ордену? – задаёт он очередной вопрос.

На ум приходит слово «живодёры», но я озвучиваю другое:

– Тайный?

– Верно. Однако, если все о нас узнают, он уже не будет таковым. Почему ты уверен, что артисты не разболтают правду о Девонли и ордене? И почему мы должны делать для них исключение? Все чужаки, узнавшие хоть что-то, мертвы.

Строго говоря, это не так. Об ордене знают немало людей. Причём есть среди них и те, кто в него не входит. Конечно, все они находятся под жёстким контролем Жнецов, поэтому молчат. Скажут правду они разве что под страхом пытки или смерти.

А ещё есть Морга́на, которые тоже в курсе всего.

Но, разумеется, я не упоминаю ни о чём из этого, а спокойно отвечаю:

– Они будут молчать, если хотят жить. Как я уже говорил, будет хорошо, если артисты встанут на нашу сторону. Я припугнул их. Осталось только подкупить для надёжности. Делать глупости они не станут, я уверен. Но для нашей безопасности пока что я запер их в особняке Левингтона. Они находятся под присмотром Итана.

– И как он на это согласился? – фыркает Элеонора Гранд.

Она единственная женщина в этой комнате, однако влияния у неё побольше, чем у некоторых лидеров. И она вряд ли встанет на мою сторону по доброй воле.

– Завтра спросим у него сами, – отвечает Джек. – Пригласите остальных, – отдаёт он распоряжение стоящим у дверей охранникам.

Другие лидеры пока не показали своего интереса к этой истории. Значит, уже решили, что я виновен по всем статьям. Да и те, кто расспрашивал нас, вряд ли поверили в нашу версию.

Когда все прибывшие с острова Жнецы заходят в зал, допрос начинается заново. Моя история подтверждается раз за разом, и внутреннее напряжение чуть уменьшается. Однако расслабляться рано. С Андерсоном ещё не говорили, а на него ND-2 повлиял сильнее, чем на других.