– Лэйси, – снова позвала я. – Лэйси, Лэйси, Лэйси. – Молитва. Заклинание. И оно подействовало. То ли мои магические способности, то ли напор в голосе, то ли просто собственное имя, как строчка любимой песни, позвало ее домой.

– Да заткни ты эту чертову дуру, – сказал Фланелевый, но Лэйси проскользнула между его широко расставленных ног и подхватила с пола свою одежду.

Она коснулась моей щеки, по которой ползла слеза:

– Ты правда хочешь уйти, Декс?

Я кивнула.

– Тогда пошли.

Парни не обрадовались. Лэйси было плевать.

– Извини, – сказала я, когда мы уже оказались в безопасности, в машине.

Стекла были опущены, за нами тянулся шлейф хриплого голоса Курта, волосы у нас развевались, щеки горели, а поле, церковь и ночь съежились до истории, которую отныне можно со смехом пересказывать друг другу.

– За что ты извиняешься? – Лэйси втопила газ, как всегда делала в грустную минуту, и я представила себе, как пальцы ноги сжались на измазанной педали. Ей нравилось водить босиком. Лишь в эти моменты армейские ботинки закидывались подальше.

– За то, что заставила тебя уехать.

– Меня нельзя заставить, Декс.

– Все равно. Просто извини, мне жаль. – Но мне было ни капельки не жаль. Потому что в кои-то веки она ошиблась. Я заставила ее – и поняла, что мне это по силам. Настоящее трансцендентальное переживание, подлинное откровение: когда я заставила ее выбирать, она выбрала меня.

Уже три месяца мы дружили, если можно так сказать, хотя не уверена, что есть название для такого, для Декс-и-Лэйси, для того, что случалось, когда мы были вместе. Нам приходилось время от времени посещать школу, писать сочинения по английскому, вести пустые разговоры с родителями и учителями, вынимать посуду из посудомоечных машин, стричь газоны, разогревать в микроволновке замороженную пиццу для одиноких ужинов перед теликом, спросонья выключать будильник, начинавший трезвонить в шесть утра, продираться сквозь все мирские треволнения школьной жизни, но запомнилось мне совсем не это. Где-то далеко нацию захватили танцы кантри, Лос-Анджелес бушевал из-за Родни Кинга[20], Билл Клинтон не затягивался[21], Джордж Буш блевал в Японии[22], малолетняя психопатка с Лонг- Айленда Эми Фишер выстрелила в лицо жене своего любовника, СССР приказал долго жить, но отголоски всех этих событий не докатились до Батл-Крика. Помню: катим мы ночью по шоссе в «бьюике» Лэйси, я пытаюсь запихнуть в магнитолу ее единственную кассету Pearl Jam, защищаю Эдди Веддера исключительно ради удовольствия видеть ярость в ее глазах, и мне в лицо хлещет ливень, потому что стекло с пассажирской стороны застряло на середине, – только мы, я и она, наедине с машиной и дорогой, за рулем всегда Лэйси, несмотря на ежедневные обещания при случае научить меня водить. В моих воспоминаниях первая поездка словно и не кончалась, мы словно беспрерывно мчались в наше будущее. В дороге нам всегда было хорошо.