«А вот если бы проплыть Иртыш, – размечталась она, – тогда бы точно никто не говорил, что она мелюзга. Подумаешь, цацы какие, эти шестиклассники, вечно подначивают. Вот как примут меня в пионеры весной, тогда посмотрим, кто салага!»

Повалявшись немного, Танечка решила, что надо бы уже перекусить, и пошла на кухню.

– Хэть отседа, – шуганула она кошку, которая путалась под ногами.

Мама ещё с вечера приготовила её любимую гречку и оставила на печке, которая была ещё теплая. Танечка с удовольствием открыла крышку кастрюли, перемешала кашу, предвкушая, как будет есть. Начала было лопать прямо из кастрюли, но потом передумала и выложила кашу на тарелку. Доела, облизала ложку и тарелку. Кошка вертелась рядом. Таня налила ей и себе молока.

Как у мамы всегда вкусно получается! «Я вырасту и тоже буду так же готовить», – она выпила молоко залпом, налила в тазик теплой воды из кастрюли, которая стояла на печке, и начала мыть посуду. «Засохнет иначе, и придется отскребать», – подумала она. Словом, если сейчас не вымыть, мама будет мыть, ворчать и стыдить её. Не-е, лучше сейчас. Маме угодишь, она и на репетицию, и в секцию и гулять отпустит.

Мама у неё добрая, просто жилось ей тяжело. Танечка вспомнила, как мама рассказывала тете Марфе, что, когда Танечке было два года, они переехали сюда, в Сибирь, в Ува́тский район. Мама до сих пор боится, что будет война, кого-то убьют и что будет голод. «Глупости, какая ещё война, чего бояться, – размышляла Таня, раскладывая чистую посуду на полотенце, – папка нас защитит!»

Домыв посуду, она захотела поиграть. У неё была любимая тряпичная кукла Маня, и иногда Танечка, пока никто не видит, доставала её и фантазировала, как они заживут, какую одежду будут носить, какое пирожное кушать, как они будут гулять где-нибудь у моря и, может быть, даже по Москве!

Она заглянула под кровать, там лежали два чемодана: в одном – их с братом игрушки, а в другом – Зоины вещи. Танечка вытащила чемодан с игрушками, взяла куклу и только решила затолкнуть его обратно, как увидела валяющуюся рядом смятую бумажку, похожую на деньги. Взяла её. Это и вправду были деньги – двадцать пять рублей новыми. Она хорошенько разгладила её руками, а потом аккуратно сложила и сжала в кулачке.

«Ух ты, вот это да! – Сердце забилось сильнее. – Что же делать? Такие деньжищи! Надо купить что-то? Куклу? Глобус, ручки новые, шариковые? Не». Танечка задумалась ненадолго и через минуту она уже знала, что делать, и выбежала на улицу. Скорей, скорей в магазин!

– Здрасте, теть Валь! Мне изюму, два кило! – сказала она, гордо выкладывая деньги на прилавок.

– Здоровей видали! Ишь ты, Таньша, это хто ж таби послал? Пируйте, что ль?

– Пируем, – улыбаясь во весь рот, проговорила Танечка и тряхнула длиннющей косой.

Продавщица взяла упаковочную бумагу, свернула кулек и большим алюминиевым совком начала накладывать изюм. Танечка смотрела, как завороженная. От радости у неё дыхание перехватывало.

– На, держи! – Продавщица протягивала ей кулек с изюмом. – Ишо чахо?

– А… можно? – осторожно спросила Таня, раскрыв глаза от удивления, бережно взяла кулек и стала придумывать, что бы взять.

– Чёж нельзя-та, денях-та хватить?! – улыбнулась тетя Валя, сверкнув золотыми зубами.

– Хватит. – Таня открыла кулак и показала деньги.

– Тю, та ты баха́чка! – Таня разулыбалась, она так гордилась собой, что уже и не думала больше ни о чем.

– А что можно папке, к примеру, купить? – спросила Таня.

– Та вон брытву возьми! Ляктрычяска. Ха́рькоу.

– А это нужное?

– Та ты шо? Эта ж для мужэка перва вешь! Бэри! Тока учёра завэзли.