— Ох уж этот ротик, — Тимофей прикусывает губу, и из него вырывается смешок, — такой шанс его заткнуть сейчас…

У меня расширяются глаза по мере того, как до меня доходит смысл сказанного.

— Да ты… — выдергиваю свое лицо из его захвата, — только попробуй, я тебе твое хозяйство откушу, и останешься импотентом! — выплевываю со злостью.

Тимофей дергает за кончик галстука, освобождая мои руки.

— Не люблю все эти штуки, хотя… — многозначительный взгляд заставляет меня перескочить на другую сторону кровати.

— Оставь меня в покое, извращенец! — стучу ногой по полу, пытаясь найти оружие для самообороны.

Но, кроме подушки, ничего не подходит. Фыркаю от одной мысли, как я с какой-то подушкой пойду на этого борова.

— Не-а, — Тимофей манит меня пальцем, и, на удивление, мое тело реагирует — я делаю шаг к полуголому опекуну, — ну давай, девочка, займи свой ротик чем-то полезным.

— Например, тем, чтобы откусить тебе член? — рычу я.

— Например, тем, чтобы заглотить его как можно глубже.

Я задыхаюсь от возмущения, а воображение подкидывает в голову эту картину, и все тело пронзает острое желание. Между ног растекается влага, и приходится стиснуть их сильнее.

Тимофей окидывает меня плотоядным взглядом и подходит ко мне. Мой пульс снова начинает отплясывать чечетку. Пытаюсь увеличить расстояние между нами и упираюсь в подоконник, а Тимофей в три шага сокращает дистанцию и заключает меня в клетку из своих рук. Наклоняется, и между нашими лицами остается пара сантиметров. Я смотрю в его потемневшие глаза, и во рту становится сухо, как в пустыне.

— Ну, давай покусайся ещё.

Шепот Тимофея заставляет дрожать все тело. Боюсь моргнуть и пропустить какое-то его действие.

— А как же та толпа баб, которую ты трахаешь? Ах, я ж забыла про главную! Как там её? Линда? Или они не делает тебе минет? — все же начинаю язвить, и по его лицу понимаю, что он только этого от меня и ждал.

— У них рты не такие, как у тебя. Вот твой я бы поимел с удовольствием.

У меня вырывается нервный смешок. Сложно думать, когда Тимофей так близко, да ещё и практически без одежды. Хотя он вполне комфортно себя ощущает, стоя передо мной в одном полотенце.

— Могу сфоткать, распечатать и сделать дырочку, чтобы ты смог мастурбировать.

Сама поражаюсь своим словам. Это должно быть противно, но я не ощущаю неприязни. Наоборот, тело покалывают тысячи иголок возбуждения и предвкушения расправы надо мной опекуна.

— Язва, — хрипит Тимофей возле моих губ и вплетает пальцы в мои взъерошенные волосы, оттягивая голову назад.

Проводит носом по шее, заставляя всхлипнуть от непривычных ощущений. Ни один мужчина не приближался ко мне так близко. И какого черта я позволяю ему так себя с собой вести?

Упираюсь ладонями в грудь. Голую. Гладкую и крепкую.

— Извращенец, — шепчу, глядя в его глаза.

И нас накрывает. Горячие губы впиваются в мой рот. Язык требовательно толкается внутрь, а я и не сопротивляюсь. Ощущаю, как тело слабеет в его руках.

Тимофей подхватывает меня под ягодицы и усаживает на подоконник, не размыкая губ. Раздвигает мои бедра и толкается между ног. Я охаю, когда ощущаю, что там все очень возбуждено и готово к бою. Впиваюсь ногтями в его руки то ли в бесполезной попытке отодвинуться, то ли, наоборот, давая ему понять, чтоб он не вздумал останавливаться.

И Тимофей решает за нас. Рвет на мне майку, заставляя задохнуться от неожиданности. Рука накрывает мою грудь, скрытую кружевом черного бюстгальтера. Я же решаюсь запустить пальцы в его влажные волосы, стиснуть их в кулаке, и от его рыка внутри меня все переворачивается. Тимофей прикусывает кожу на шее, а мое тело выгибается навстречу ему. Он подхватывает меня на руки и кидает на кровать. В голове проскакивает мысль, что надо бы остановиться, но эта мысль так же быстро улетучивается, стоит Тимофею накрыть меня своим телом. Он стаскивает с меня лифчик и швыряет его куда-то в сторону. Обхватывает губами торчащий сосок, пропуская сквозь все тело очередной разряд тока.