Тимофей замолкает, видимо, обдумывая мои слова, а потом резко сокращает расстояние между нами и хватает меня за подбородок, притягивая к своему разъяренному лицу:

— Ты че опять натворила, пигалица?

— Я? — хлопая глазками, вцепляюсь в его запястье в попытке отодрать его от себя. — С чего бы мне что-то делать, дядечка?

— С того, мать твою, что у меня бабы не было хер знает сколько уже.

— Упс, — закрываю уши, — избавь меня от таких интимных подробностей. Мне неинтересно, с кем ты там спишь.

Тимофей встряхивает меня, как тряпичную куклу, и выдергивает из-за стола.

— Говори давай, что ты там учудила? — в его потемневших глазах затаено обещание расправы, и вся моя бравада слетает. — Кристина…

Этот рык посылает по телу дрожь.

— Ничего такого. Всего лишь твое белье приправила красным перцем.

— Ах ты ж,! — воет опекун и берет меня на буксир.

Тащит меня на второй этаж, а я не успеваю ногами переставлять, чуть ли не висну на нем.

— Куда ты меня прешь?

— Допрыгалась, коза, — затаскивает меня в свою комнату и швыряет на кровать.

— Эй, — пытаюсь встать, пока Тимофей отвлекается и роется в тумбочке.

Достает галстук и снова пихает меня на кровать, задирает руки над головой, а до меня доходит, что он собирается сделать.

— Эй, отпусти меня, — пищу я и дергаюсь, пытаясь скинуть эту тушу с себя.

Тимофей нависает надо мной, и наши носы соприкасаются. Смотрю в его синие глаза, налитые бешенством и злостью, и сглатываю тугой ком в горле.

— Вот уж хрен. Полежи, пока я буду думать, как тебя в этот раз наказывать.

— Да ты в своем уме?!

Тимофей привязывает меня к изголовью и встает. Дергаюсь, проверяя, насколько крепко он меня связал, и рычу от злости. Там все на узлах! Мне не выпутаться.

А он молча берет полотенце и заходит в другую комнату.

— Эй, ты куда? А ну-ка вернись! — ору, дергая руками, но боль от галстука заставляет меня замереть.

Шумно выдыхаю.

Ну вот, блин, дошутилась, дура!

Прислушиваюсь к себе и понимаю, что страха нет. Уверена, что ничего страшного он со мной не сделает. Ну что он может? Снова отшлепать? Так это уже пройдено.

Окончательно успокаиваюсь к тому времени, как Тимофей выходит, и, судя по тому, что на нем ничего, кроме полотенца, обернувшего бедра, нет, он смывал с себя перец.

Тимофей замирает у кровати и окидывает меня потемневшим взглядом, а я от волнения облизываю пересохшие губы, и тут же его взгляд поднимается к моему рту.

А я пытаюсь успокоить ускорившийся пульс. Я вижу капельки, которые стекают по его груди и очерчивают каждый кубик накаченного пресса. Он стискивает кулаки, и становится отчетливо видна каждая мышца на его руках.

Внизу моего живота становится горячо, пока я пытаюсь дышать.

— И что же с тобой сделать?..

Его оскал заставляет меня задрожать. Ну точно хищник, который поймал свою жертву и не отпустит, пока не удовлетворит свои потребности.

— Отпустить? — хриплю и морщусь.

Все попытки взять себя в руки трещат по швам. Мое тело меня не слушается, а глаза жадно изучают тело Тимофея. Окончательно добивает мой самоконтроль та самая татуировка, которую я видела под намокшей рубашкой.

Черт! Обожаю татуировки на красивых мужских телах. А тут какой-то витиеватый узор, оплетающий пупок и скрытый полотенцем.

— У меня идея получше, — его низкий голос выводит меня из состояния транса.

Поднимаю взгляд, и от его ухмылки по телу ползут мурашки.

Что он задумал?

— К-к-какая? — голос не слушается меня.

Снова дергаюсь. Не уверена, что хочу освободиться, скорее мое врожденное любопытство желает узнать, чем же закончится весь этот фарс.

Тимофей подходит к изголовью и обхватывает меня за подбородок. Проводит большим пальцем нижнюю губу, приоткрывая мой рот. Боюсь дышать, пристально слежу за его лицом. Пока непонятно, что же он сделает в следующую секунду.