В этом, другом письме она умоляет моего брата о побеге.

В этом, другом письме… что?! Карина беременна?

Значит, Рустам и его отец говорили не обо мне? Боже, до чего только довели эти недомолвки…

- Я чуть не потерял тебя, Полина. Пора расставить все точки над «и», но теперь мне все равно, как ты это воспримешь. Итак, это необычное письмо.

- Как это понимать? – перебиваю я.

- Чернила в нем необычные, Полина. Стоит поднести к бумаге огонь, как проявляются совершенно другие буквы, слова и предложения. И я ни за что не поверю, что ты не знала об этом!

Рустам вновь ударяет по рулю.

А я сжимаю чертово письмо в своих руках, несмотря на адскую боль в голове, и пытаюсь все осознать.

Растираю виски пальцами и крепко зажмуриваюсь. Рустам еще упомянул о тесте… неужели они проследили за Максимом и решили, что тест предназначался Карине?

- Я не знала… не знала, - шепчу в ужасе.

Я бы никогда не передала такое письмо.

Но Рустам считает иначе:

- Ты не только знала об истинном назначении письма, но и активно способствовала их передачкам. Но наша семья вовремя просекла это, и мы начали следить за Ковалевым. Именно поэтому тест на беременность, который он тайно купил для моей сестры, ты передать не успела. Он остался у тебя. Я прав?

Рустам протянул ладонь и выжидающе посмотрел на меня:

- Давай его сюда, Полина.

Меня бросает в дрожь. Еще голова болит так, словно ее сжимают со всех сторон.

Я устало откидываюсь на сидение. Мы мчались на высокой скорости, улицы были пусты. Куда Басманов меня вез – одному богу было известно. И спрашивать его об этом в столь накаленной атмосфере было слишком страшно.

Значит, Рустам до сих пор не знает о моей беременности? На судне, когда вокруг нас окружала только вода и ни сантиметра суши, я была настолько напугана, что не разглядела очевидных вещей. Или это все гормоны? У моей мамы каждая беременность переносилась слишком сложно, неужели так будет и у меня?

- Тест в твоей сумке? – настойчиво вторит Рустам, - доставай же, родная. Я жду.

Если на воде я мечтала признаться Рустаму в беременности, то сейчас во мне поселился настолько дикий страх и непонимание действительности, что эта мысль была отвергнута решительно и бесповоротно.

Я боюсь.

Я боюсь Рустама, ведь он готов отправить свою сестру на аборт и бесчувственно избавиться от моего брата. От моего родного и единственного брата.

Басмановы – жестокие люди.

Я. ИХ. БОЮСЬ.

И мне плевать, что будет потом.

Поэтому я выбираю вариант единственно верный и самый безопасный для меня:

- Я выбросила его. Выбросила все улики, как только узнала, что твой водитель заберет меня тем вечером. 

Я добровольно сознаюсь в предательстве.

Снова.

Потому что иначе – я боюсь. Я оказалась беззащитной девушкой, а Рустам - самым настоящим монстром, отправляющим собственную сестру на аборт, а моего брата – на виселицу.

Я боюсь. И мне очень больно.

Я имею право на страх, на боль и на выживание. Любой ценой.

Именно поэтому я решаю не говорить Рустаму о ребенке до тех пор, пока мой брат не будет в безопасности.

- Ты снова сделала это. Ты предала меня, - сжимает челюсти.

А ты снова сделал это - сделал мне больно и заставил тебя бояться.

Заставил тебя ненавидеть.

И я не виновата в этом, Рустам.

Я НЕ ВИНОВАТА!

- С чего ты решил, что Карина действительно беременна? А вдруг она сделала все, чтобы вы поверили в это? Чтобы вы позволили ей быть с Максимом? Тест этот, письмо якобы тайное… Мой брат никогда бы с ней не сбежал! Максим не оставил бы меня, слышишь ты?

Я была уверена, что это очередная провокация Карины. Глупая, она надеялась, что им с Максимом позволят пожениться.