Рустам до сих пор что-то кричал. А я кричать устала. Без одеяла было холодно, ветер обдувал со всем сторон, а на мне – платье обычное, оно совсем не греет. Веки уже опухли, и невовремя – голова закружилась.

- Я сейчас упаду, Рустам… - шепчу тихо.

- Что? Что ты говоришь?! – орет как бешеный.

Я закрываю глаза, прижимаясь щекой к поручню. Материал прохладный. В глазах темнеет, но я стараюсь не сдаваться. Я еще не падала в обмороки, но сейчас может быть мой первый и летальный для нас с малышом раз.

Слабая я. Всегда была слабой, и мама всегда рассказывала о том, что беременность для нее была настоящим адом. Только так падала и вообще еле выносила Максима. Как только на вторую решились, на меня – увы, у нее уже не спросить.

- Упаду… говорю, - шепчу громче, - упаду сейчас, Рустам!

Это было последним, что я запомнила.

То ли руки меня схватили, то ли волны забрали в свои объятия – все стало таким неважным…

24. Глава 24

Лишь монотонный звук автомобиля и боль – это все, что я чувствовала в минуты своего пробуждения. Боль распирающая, адская. В голове нещадно пульсировало, и я беспрестанно задавалась вопросом: жива ли я вообще?

Неужели все это происходит со мной?

В один миг я с трудом распахиваю глаза. За окном – непроглядная тьма.

В голове щелкает понимание: мы уже не на судне.

- Я так и знала, что ты обманываешь меня.

Собственный голос показался мне хриплым. Горло пересохло, жажда была неимоверной.

А Рустам поморщился, словно мои слова ударили его хлеще пощечины.

- Мне пришлось увезти тебя, чтобы ты не заявила в полицию.

Спустя минуту молчания Рустам устало вздыхает, словно он действительно устал:

- Как ты себя чувствуешь?

Я отворачиваюсь. Видеть его не могу. Его взгляд до боли режет, до адской боли. И воспоминания подогревает на котле, словно я попала в сам ад.

Я многого не помнила. Только лишь… только то, как в последний момент он ухватил меня за руку. Все-таки успел добраться до меня, пока я не упала?

Поглаживаю правую руку, болит. На ней уже проявляются синяки. Багровые, болезненные.

- В последний момент… успел перехватить тебя. Ты головой ударилась, - цедит Рустам.

- Жаль, что тебя все равно помню, - парирую в ответ с такой же болью.

И тут же вздрагиваю, заглушая в себе крик. Рустам со всей силы бьет по рулю. Бешено и остервенело.

Я прижимаюсь к пассажирской двери подальше от взбешенного мужчины. В голове пульсирует невыносимо, будто я и правда нехило так приложилась о поручень. Как только Басманов удержал меня? За одно запястье? Это объясняет то, почему у меня болит предплечье и вообще все тело.

- Выпей. Обезболивающее.

Передо мной оказывается бутылка с водой, а на мои колени Рустам кидает пластинку с восемью таблетками. Эти таблетки – точно обезболивающее? Я ведь помню его разговор с отцом…

А вдруг?..

Я неуверенно беру пластинку в руку.

- Я должен был тебе все рассказать. Но поверь: наша жизнь от правды лучше не станет. Карина действительно принесла огромный позор нашей семье.

- Карина? – не понимаю я.

- Твой брат и она списывались за моей спиной, а ты активно этому способствовала, Полина. Ты передавала все: Карине тест, который купил твой брат, а от Карины письмо, в котором они воспользовались тайным шифром. В нем же Карина предлагала Ковалеву сбежать.

- Ты ошибаешься, Рустам! Там не было такого…

На моих коленях тотчас же оказывается письмо. То самое, что передала мне Карина. Только в этот раз, читая его, я не верила своим глазам.

- Это ошибка. Это не то письмо, что я передала своему брату по просьбе Карины.

В этом, другом письме Карина умоляет Максима спасти ее от… аборта.