— Шалико, как мама? Софа видела ее вчера в поликлинике.

Ядовито усмехаюсь.

Тут все знают друг друга, куда не плюнь, обязательно попадешь в чьего-нибудь родственника.

Никак не могу к этому привыкнуть.

— Все в порядке, Гела, — главарь переводит взгляд на мужчину и немного осаждает свой пыл.

— Очень рад, — улыбается хозяин моей комнаты. — И запомни, генацвале, это – Родион. Он – мой друг. Обидите его, обидите и меня, всем ясно?

Эх, Гела, ты мой спаситель.

Если бы тут не было Верочки, я бы с удовольствием почесал кулаки об их бородатые морды.

— Понял, Шалико?

— Понял, Гела, понял, — он приподнимает руки, сдаваясь, и отходит на три шага назад.

Под одобряющий взгляд Гелы я беру Веру за руку и тяну за собой.

Потеряли кучу времени.

Как только мы скрываемся за углом дома, она вдруг резко тормозит и озадаченно смотрит на меня.

— Родион, я не поняла, что имел ввиду тот страшный мужик?

— Не обращай внимания, — притягиваю ее к себе, зарываюсь пальцами в длинные мягкие прядки волос.

Как же хорошо, что я ее встретил. Точно Ангел.

— Но все же, — настаивает, смешно дует губки.

Смотрю на ее смуглое лицо, на рассыпанные веснушки и проваливаюсь вглубь лазурных глаз.

— Этот сарафан разрешаю надевать только когда Я рядом, — произношу четко.

— Что? — с ее губ срывается легкий стон, когда я сжимаю ее волосы в кулаках.

Красивые глазки закатываются от удовольствия.

— Мало того, что через него видны твои соски, так еще и твой аппетитный зад оголяется, когда ты руки поднимаешь, — рычу утробно и завожусь только от одних воспоминаний.

Говорю так, будто эта девчонка давно принадлежит мне.

— Правда? — ее глаза широко раскрываются.

— Ве-ра-а-а, — шиплю и наклоняюсь к ее пухлым губам.

Не могу больше сдерживаться.

Провожу кончиком языка по мягкой плоти.

Девчонка замирает и даже не дышит.

— Скажи мне только «да», мзэкхали, — шепчу и с ума схожу от ее дурманящего запаха. — Только «да».

(«Мзэкхали» – красавица).

Она обхватывает мой торс и привстает на носочки.

— Да, да, да, — повторяет быстро.

А глаза кричат о безумном желании. И никакого страха.

Услышав заветные слова, у меня окончательно сносит крышу.

Впиваюсь в ее сахарные губы, грубо проникаю в горячий рот языком, неконтролируемо кусаюсь, а потом зализываю пылающую кожу.

Голова без остановки склоняется то в одну сторону, то в другую.

Я не целую девчонку, пожираю.

Наглым образом присваиваю ее рваные выдохи.

Ее ладошки скользят под мою рубашку, и ее тонкие пальчики гладят напряженную поясницу.

Разжигают меня еще сильнее.

Не помню когда меня так люто крыло от девчонки.

Я больше, сука, не могу терпеть.

Нутро требует нежного девичьего тела.

Головка уже болезненно упирается в ширинку, а мошонка зудит от дикого возбуждения.

Подхватываю ее на руки и быстро лечу к себе в комнату.

Вера заливисто хохочет и крепко обхватывает меня за шею.

Держись, Ангел, сейчас я так трахну тебя, что ножки свои стройные свести не сможешь.

5. ГЛАВА 4.

Саша

Я сошла с ума.

На досаду нет и намека.

Родион со скоростью света добегает до дома и, минуя главный вход, взлетает по боковой лестнице на второй этаж.

А я крепко держусь за его напряженную шею и хохочу.

Мы резво окунаемся в темноту, и я ощущаю под ногами твердый пол.

Но руки страстного мужчины не отлипают от моего тела.

Он везде. Широкими ладонями. Влажными губами. Горячим дыханием.

— Вера, Вера, Верочка, — шепчет и подхватывает меня под попу.

Я обвиваю ногами его торс и впиваюсь в крепкие плечи.

Он – сплошной огонь. Обжигающий и сводящий с ума.

— Ах, — стону и закидываю голову назад, когда Родион толкается в меня.

Мы пока в одежде, но даже она не останавливает наше бешеное желание.