Орнела стала замечать, что муж приходит домой все позже. Она уже справилась со своими слабостями, чувствовала себя лучше, вовсе хорошо, вроде и не было в ней младенца. Только располнела немного, но зато лицо налилось светом, глаза засияли изнутри, как будто там, в глубине ее, горел волшебный фонарик. А что же Фантино? Все то же: потреплет утром мягкой ладонью косы, поцелует в лоб, как падре в церкви, и уходит, и нет его до полуночи.

– Фантино, сладкий, приходи сегодня пораньше, гулять пойдем.

– Что ты, дорогая, тебе вредно. Ложись, не жди меня. Я задержусь в магазине.

И Орнела остается одна на целый день. В тоске бродит по дому, в который раз перебирает детское приданое – богатое, из лучшего в Генуе магазина, – свекром купленное. Потом пойдет в кухню, где хозяйничает у плиты толстая Сандра, тоже присланная доном Камбиазо помогать Орнеле, пока она беременна. Скучно сидеть одной дома. Хорошо, если заедет Белуча, похвастает модными нарядами, расскажет школьные новости.

Белуча заезжала не часто, только по пятницам. Она ездила на своем стареньком «Фиате» лихо, уверенно – но пока только по деревенским дорогам; на большое шоссе, извилистое и все унизанное тоннелями, не выезжала. «Фиат» достался ей от старшего брата, Марио, а тому – от отца.

Марио, как только смог скопить на свою мечту – мотоцикл, так больше и не подходил к машине. «Фиат» долго ржавел под старой оливой за домом. Мирабела упрашивала отца отдать машину ей и, наконец, тот уступил, как всегда уступал просьбам любимой дочки. Он сам свозил машину в мастерскую, где ее подремонтировали и покрасили. Документа на вождение у Мирабелы еще не было – слишком молода. Отец не велел ей выезжать на большую дорогу.

Однажды Орнела попросила подругу:

– Белуча, прокати меня по деревне, так устала дома сидеть.

Бела – с радостью. Орнела села рядом с подругой, поерзала, устраивая потяжелевшее тело, стала приоткрывать окошко и, когда крутила ручку, глянула вниз. Не случайно глянула, что-то блеснуло там, внизу, в узеньком оттопыренном кармашке на внутренней стороне дверцы. Резинка старая, растянулась, вот кармашек и оттопырился. Орнела пальцем еще оттянула резинку, приоткрыла кармашек пошире и увидела там, на дне, золоченую зажигалку.

Орнела сразу узнала зажигалку. Ее подарили Фантино друзья, когда веселились на мальчишнике перед свадьбой. Дорогая зажигалка: он хвастал, что ни у кого такой нет. Орнела прикрыла рукой кармашек, ничего не спросила, только задумалась. Белуча трещала, рассказывала что-то. Орнела кивала, подавала голос: «Ну-ну… а он… а она?..» – и думала о своем.

Это было в пятницу, а в следующий понедельник Орне-ла заглянула в кухню, спросила Сандру:

– Сандрина, дорогая, пойду пройдусь, что-нибудь купить?

– Что ты, Нелита, отдыхай, все привезли с рынка.

– А оливок вяленых привезли?

– Не заказывали…

– Так я пройду до лавки сеньора Даниэле. Страсть, как вяленых хочу.

– Ну что ж, детка, иди, только осторожно. А может, подождешь? Я как управлюсь – провожу тебя.

– Сандрина, я не фарфоровая. Сама-то, небось, работала, когда своих носила?

– И верно, детка, иди, чего сиднем сидеть да дрожать, всего бояться. Пресвятая наша Сеньора тебя не оставит. Я не дрожала, да и надо мной никто не дрожал.

Орнела подгадала как раз к концу школьных занятий. Подошла к школе со стороны переулка, где буйно цветущие ветви бугенвиллей падают каскадом, до земли укрывают школьный забор. Между забором и густо свисающими гроздьями малиновых цветов образовалось пространство: там у школьниц была тайная беседка. Девчонки прятались в ней в перерывах между уроками: болтали, сидя на старых ящиках, хвастались обновками и, бывало, пробовали курить.