– Стоящая вещь должна стоить дорого. Видишь, Ложкин, такой марш-бросок, а им – хоть бы хны!

– Хорошие туфельки, – согласился мальчишка.

Я еще немного покрутила лодыжками и сказала:

– Ладно, Всеволод, топай домой. Спокойной тебе ночи.

Он неловко потоптался, а потом шмыгнул в кусты. А я достала кошелек и вытряхнула все, что было себе в подол. Да… на такси не хватит.

– Ах, все равно – автобусы не ходють,

Метро закрыто, в таксе не содють…

С чувством выдала я и принялась искать варианты. Всего три – не густо. И все они мне не нравились.

Можно было ткнуться на поклон к бабе Вале… чтобы завтра весь подъезд обсуждал мои грязные коленки и чересчур сексапильное платье.

Можно было остаться «здесь под каш-та-на-ми», скоротать время на лавочке, как в пору незабвенной юности… и заявиться на работу чучелом из чучел.

Можно было снять мужика на ночь. Вернее, сняться к мужику на ночь. Только, кто тебе сказал, дорогая, что в этом случае ты обретешь отдохновение, так тебе необходимое. Скорее, наоборот.

– Зачем вы тут сидите?

Севка поглядывал на меня хмуро.

– Щас пойду. А ты чего вернулся?

– Линзы ваши принес. – Он протянул ладонь.

Убрав свои «глазки», я пристроилась с парнем рядышком и поплелась ногами неохотно. Четкой линии поведения все еще не было и в помине.

– Мне бы позвонить, – вздохнула я неохотно.

Уж Танька-то меня в беде не бросит. Примчится хоть на Северный полюс моя несравненная подруга. Такая у неё по жизни доля – быть моей утешительницей и «скорой помощью».

Таксофоны, конечно, все были в плачевном состоянии, и я пошла в сторону круглосуточной аптеки, в надежде разжалобить дежуранта и добраться до средства связи.

– Вы куда, Марь Иванна?

Оказывается, Севка все еще был рядом, хотя и должен был свернуть направо, в проулок, в сторону своей 25-тиэтажки.

– Может быть, в аптеке разрешат позвонить.

– Зачем?

– Ключи-то я посеяла, Всеволод. Позвоню подруге, пусть за мной приедет.

Мальчишка вздохнул и деликатно промямлил:

– Вид у вас сейчас не внушающий доверия.

Это было правдой – чисто, затраханная по кустам шлюха.

Севка протянул мне маленький блестящий предмет, вызвав во мне недоумение, а потом негодование.

– Ну, ты и жук, Ложкин. Я тут вся на нервах, а он мобилу в кармане прячет.

Танькин номер отозвался нудной серией длинных гудков. И раз, и два, и три…. Похоже, подруги не было дома.

– Где её кишки мордуют?!

Я зевнула во весь рот и решила двигать к бабе Вале. Не умру, поди, от сплетен! А потом вид старушки, карабкающейся по ступенькам автобуса, заставил резко осадить свой бодрый аллюр. В автобусе бабка ездит только по случаю вояжа к приятельнице в Бондорево, и всегда остается гостевать на пару дней.

– Приехали…

Я в затравке огляделась – довольно пустынно, ни одного жаждущего секса мужика в ближайшем обозрении.

– Я не могу вас пригласить к себе, – извинился Севка. – Георгина Павловна свалится в истерике сразу и надолго.

Георгина Павловна приходилась мальчишке теткой. Его родители по рекомендации фирмы отправились «башлять» в Германию, а Севке решили дать доучиться, пристроив под надзор двоюродной родственницы. Дама была старомодна, болезненна и занудна. Одного из этих качеств было достаточно, чтобы отравить жизнь кому угодно.

– Ладно, Всеволод, не переживай. Я – девочка взрослая. Иди домой. И помни – завтра экзамен.

– Нет, Марианна, я вас не брошу. Есть место, где нас примут. Только вы не возражайте, что бы я ни сказал.

Я чувствовала, что устала смертельно. Чудо-ножки в чудных туфельках-шпильках уже не просто подрагивали, а тряслись в «пляске святого Витта».

– Делай, что хочешь, братец Лис, только не бросай меня в колючий терновник.