– Нет, издеваешься тут ты, – Филипп не стал её дальше слушать, показав жестом, что с него достаточно, и покинул комнату.

Вера запустила книгой в дверь. Страницы разлетелись по комнате.

– Проклятье, – выругалась Вера и закрыла лицо подушкой.

Филипп постоял пару минут около двери спальни, вслушиваясь в тишину за ней. Вера плакала беззвучно. Он вздохнул и вернулся в комнату.

– Вера, где ты оставила себя прежнюю? Такую добрую и чистую? Почему ты изменилась? Мне сложно с тобой такой. – Он говорил быстро, придерживая дверь открытой.

Вера подняла на него глаза, отодвинув подушку в сторону. В них застыли слёзы, которые делали эти глаза красивыми, настоящими. Их цвет с бледно-зелёного превратился в изумрудный.

– А я всегда была такой. – Всхлипнула Вера, вытирая щёки ладонями.

– Тогда зачем ты обманула меня пять лет тому назад, надевая маску?

– Ты злишься потому, что я не захотела делить тебя с кем-то? Даже с этой маленькой никому не нужной девочкой?

– Она обязательно кому-то нужна. – Спокойно поправил её Филипп.

– Не тебе ли случаем?

– Может быть. – Не повышая тона, ответил он.

– Какая ирония судьбы! – усмехнулась Вера, смахнув рукой всё, что стояло на тумбочке около кровати, на пол.

Звон разбитого стекла ещё отдавался эхом в комнате, где стояла полная тишина, которую нарушил Филипп:

– На кухне есть тарелки. Их куда интереснее бить, – заметил он, улыбаясь.

– Ты разбиваешь мне сердце! – прорычала Вера в ответ. – Уходи, – фыркнула она, отвернувшись от него, чтобы спрятать слёзы.

Филипп молча покинул комнату, в этот раз не останавливаясь и не думая о том, чтобы вернуться.

Марина Анатольевна уложила Алису спать. Филипп присел около девочки.

– Мам, ведь нужно быть извергом, чтобы не иметь ни капли сострадания к ребёнку.

– Вы вместе уже больше пяти лет. Вам пора подумать о своих детях… – она сразу поняла, кого Филипп имеет в виду.

– Я думал, что эти пять лет она была искренней со мной. А она просто носила одну и ту же маску. И эта маска так неожиданно слетела с её лица. Я не хочу иметь общих детей с такой лживой актрисой.

– Перестань. Завтра всё наладится! – Марина Анатольевна поцеловала сына в лоб.

– У нас уже ничего не наладится. И чем быстрее ты это осознаешь и примешь, тем лучше для тебя. И для нас. По отдельности.

– Фил…

– Давай не будем, ладно? – Филипп ласково коснулся её плеча.

Он очень любил мать. Всегда прислушивался к ней. Она прекрасно знала эту его слабость. И всегда обращала в свою пользу. Она знала, на какие рычаги стоит надавить. Марина Анатольевна растила сына одна. Поэтому у них была прочная связь. Вот только после одного случая эта прочная нить, связывающая их, разорвалась, сын стал отдаляться… И она никак не могла связать эту нить заново.

Утром Вера даже не пыталась быть вежливой. Она молча ушла на работу, громко хлопнув входной дверью. Родители уехали ещё раньше.

Филипп покормил Алису и поехал вместе с ней в дом опеки. Он объяснил всю ситуацию и уговорил заведующую оставить опеку над девочкой за собой.

У Алисы не было никаких документов. При беседе с психологом выяснилось, что у девочки были кое-какие отклонения в психике: для своих двенадцати лет она была слишком замкнутой и отстранённой. Возраст и имя были известны только с её слов.

Несмотря на все нюансы, Филипп всё равно не изменил ранее принятое решение. Он уверенно подписал все бумаги, по которым он теперь является официальным опекуном девочки.

– Так значит, я теперь нужная вам? – поинтересовалась Алиса, усаживаясь на свободное место в автобусе.

Филипп кивнул:

– Тебе чего-нибудь хочется?

– Да! Не просыпаться. Это самый прекрасный сон из тех, которые мне довелось видеть.