Озарение приходит внезапно.

– Сямбель, ты – гений! – взвизгиваю, притискиваю кота к груди и пару раз целую в нос, пока тот не начинает ворчать.

А через несколько минут мой четвероногий друг обзаводится маленьким, но бесценным украшением, которое и ему не мешает, но и от других прекрасно прячется в густой шерстке.

8. Глава 8

ЛИНА

Ночь проходит, как в тумане. То ненадолго засыпаю, то вскакиваю с бешено колотящимся сердцем и выпученными глазами и прислушиваюсь: не рвутся ли в мой дом убийцы, а через некоторое время, чуть успокоившись, проваливаюсь в безвременье вновь.

И так несколько раз по кругу. В итоге звонящий с утра будильник воспринимаю, как избавление от мучений, и со стоном вылезаю из-под теплого одеяла. Рабочий день никто не отменял. И уважительной причины для прогула у меня нет.

Голова чуть побаливает, но решаю, что для лекарства пока рано, и просто варю крепкий-крепкий кофе. Делаю бутерброд с сыром и прямо с ним в одной руке и чашкой в другой выглядываю в окно. Пасмурная погода заставляет скривиться, особенно мелкая, как пыль, изморось и шквалистый ветер, что играючи гнет ветви деревьев, срывает пожелтевшие, не до конца опавшие листья, и раскидывает их по двору.

– Никакого желания нет высовывать нос на улицу, – жалуюсь Сямбелю, притопавшему следом за мной на кухню из облюбованного на ночь кресла, – но кормить нас с тобой, дружочек, кроме нас самих никто не станет. Так что через «не хочу», но надо делать.

– Мя, – отвечает пушистик, отлично понимая слово «кормить», и подтверждает это, торкаясь носом и лапой в шкафчик, где хранится его еда.

– Вот и я о том же, – хмыкаю, в последний раз выглянув на улицу, чтобы убедиться в отсутствии подозрительного транспорта или людей, а затем отхожу от окна и достаю кошачий корм. – Держи, обжорка.

Сегодня мои занятия начинаются с десяти сорока. И времени вполне хватает, чтобы неспешно собраться и, приехав чуть раньше, составить и заполнить формуляр с рабочим планом на следующий месяц, который я откладываю уже неделю.

Не знаю, что взбредает в голову, либо вчерашний нервный перегруз, либо общий стресс последних месяцев и навалившиеся друг на друга стопочкой проблемы, но я решаю, что хочу быть красивой, а не затюканной мышью. Столько грязи и серости меня окружает, что, кажется, еще чуть-чуть и она полностью меня поглотит, уничтожив индивидуальность.

Не могу так больше. Устала.

Недолго думаю и достаю из шкафа темно-зеленое платье из тонкой шерсти чуть ниже колен. Вырез лодочкой, длинный рукав-фонарик, темно-зеленый кожаный поясок на талии – с виду простое, но очень красиво подчеркивающее фигуру. Осматриваю себя в ростовом зеркале и остаюсь довольна. С пышными кудрями и умелым неброским макияжем, скрывающим тяжелую ночь, выгляжу очень мило и солидно.

Высокие сапоги на широком устойчивом каблуке и черное драповое пальто заканчивают образ. Подхватываю сумочку и, чуть подумав, зонт, целую Сямбеля в нос и выхожу на улицу. Быстро пересекаю двор, кося чуть нервным взглядом по сторонам и подспудно ожидая появления следователя Прикса или широколицего участкового Альбора, но подходить ко мне никто не торопится, и я выдыхаю. А уж когда и автобус приходит быстро и без опозданий, даже умудряюсь выдавить улыбку.

Рабочий день пролетает незаметно и на каком-то внутреннем драйве. Ребята не подводят, вновь с удовольствием делятся новостями в первой части занятий, а во второй пишут конспекты или просто сидят тихо, но мне не мешают. И это круто, что у нас с ними так налаживается контакт. Я же оттарабаниваю материал, кипя адреналином и позитивом.