– Забавная мысль. Значит, люди живут в этой пустыне в силу привычки? – заключил Николай Владимирович и был не согласен, как и Семен.

Взрослые были увлечены беседой, а Леночка скучала. Она сидела между родителями с хмурым лицом, пока обиженно не проговорила:

– Мама, я ничего не поняла!

Все рассмеялись. Голубоглазая, коротко стриженая Надя прижала к себе дочь, сказав, что когда она станет старше, то поймет. Леночка все же осталась недовольной, потому что не считала себя маленькой.

Взрослые продолжили свой разговор, и Семен сказал:

– Я заметил, что мы считаем этих кочевников несчастными людьми и питаем к ним жалость. А может, они сами не считают себя таковыми? Может, они счастливы, однако по-своему? Ко всему же в кочевой жизни немало романтики. Я был бы не прочь пожить с ними в пустыне. Хочется испытать себя, познать новую жизнь – жизнь средневекового человека. Понять их мысли, чувства, и для этого нужно побывать в их «шкуре». Леночка, ты хотела бы принять участие в такой экспедиции?

До конца своих дней Семен будет вспоминать этот разговор и проклинать себя за эти слова даже в тюрьме.

От радости глаза дочки загорелись. Она соскочила с места, вытянулась по стойке «смирно», как солдат, и отдала честь, вскрикнув: «Товарищ командир, я готова к походу и жду вашего приказа». Легкую смуглость лица и карие глаза Леночка унаследовала от отца, а в остальном походила на мать: такие же каштановые волосы, маленький носик.

Все улыбнулись, кроме жены Николая Владимировича.

Когда Семен говорил об этом походе, то его глаза сияли, как у юноши, и он не сомневался, что такие взгляды близки не только его Наде, но и этим милым попутчикам, все-таки они интеллигенты. Николай Владимирович и его супруга были работниками Министерства просвещения и с полгода провели в Ташкенте, а теперь возвращались в Москву. Семен ехал с этими людьми уже вторые сутки, и они успели хорошо познакомиться. Правда, жена Николая Владимировича оказалась не столь общительной, или, проще говоря, этой женщине не всегда нравились заумные разговоры молодых супругов и ее мужа.

– Семен Иосифович, не пойму я вас. Вроде вы серьезный человек, главный инженер завода, а рассуждаете точно мальчишка. Странные у вас мечты – путешествовать по пустыне. Какое от этого может быть удовольствие? Особенно сейчас, когда жизнь в стране и без того тяжелая. Не пойму, какая романтика может быть в этих песках? Видимо, вам скучно. Чудак же ваш муж, Надя!

Молодые супруги весело обменялись взглядами. Тогда Надя заступилась за мужа:

– Мне нравится философия Семена: может быть, по этой причине я полюбила его. Он любознательный человек, мечтатель, хотя порой я сдерживаю его, напоминая о семье. Правда, с его должностью времени на культурные развлечения почти не осталось.

Такое признание Нади тронуло Николая Владимировича, и педагог не мог не высказаться.

– Как прекрасно, когда супруги понимают друг друга. Тогда и семейная жизнь становится интересной, а в доме любовь и согласие. Все-таки основа семьи – это духовная общность супругов.

В его словах сквозила грусть, и всем стало ясно: в его личной жизни не хватает взаимопонимания. Это супруги заметили еще в первый день знакомства, и им стало жаль его, захотелось как-то утешить, но при Евдокии Матвеевне это было невозможно. Эти супруги имели различия во всем: в мыслях, в поведении. Николай Владимирович был худощав, весьма учтив, с широким кругозором. Евдокия Матвеевна, напротив, слегка полноватая, с красивым лицом, знания ее были очень поверхностны, то есть, к примеру, она знала, кто такой Достоевский, и даже читала «Преступление и наказание», но сути романа так и не поняла. Для нее это было неважно. Ей хватало сюжета, чтоб в обществе культурных людей не выглядеть «деревенщиной».