– Тебе это подходит. Я не буду жить такой жизнью, как ты. Ты всегда делаешь, что прикажут, выходишь замуж, за кого велят, спишь в той постели, где велят. Я не такая, у меня своя дорога.

– Я тоже могу пойти своей дорогой.

Анна недоверчиво улыбнулась.

– Уеду в Хевер и буду жить там, – начала я. – Не останусь при дворе. Если я больше не у дел, отправлюсь в Хевер. Этого у меня не отнять.

Дверь опочивальни открылась, я заметила, что оттуда вышли горничные, груженные простынями с кровати королевы.

– Второй раз за неделю приказывает поменять белье, – раздраженно проговорила одна.

Мы с Анной быстро переглянулись.

– А простыни запачканы? – тут же спросила Анна.

Горничная ответила дерзким взглядом:

– Королевские простыни! Вы что, хотите, чтобы я вам показала королевские простыни?

Длинные пальцы Анны скользнули в кошелечек и выудили серебряную монету. Пряча монету, служанка торжествующе улыбнулась:

– Вовсе и не запачканные!

Анна отступила назад, а я придержала дверь для обеих женщин.

– Спасибо, – сказала вторая, изумленная моей вежливостью по отношению к прислуге, а потом кивнула мне и тихо пробормотала: – Вся в поту, бедняжка.

– Что? – переспросила я, с трудом веря, что она сообщает мне информацию, за которую французский посол не пожалел бы королевского выкупа, а каждый придворный в стране страстно желает знать. – Ты говоришь, у королевы приступы ночного пота? Входит в возраст, да?

– Если еще не вошла, то уже недалеко, – ответила служанка. – Бедная госпожа.

Я обнаружила отца и брата в большом зале, они беседовали о чем-то, пока слуги вокруг них накрывали к обеду огромный, установленный на козлах стол. Отец поманил меня к себе.

– Отец. – Я опустилась в реверансе.

Он без особой нежности поцеловал меня в лоб и сказал:

– Дочь моя, ты хотела меня видеть?

На секунду меня пронзила холодная дрожь – вдруг он забыл мое имя.

– Королева не беременна, – начала я. – Сегодня у нее началось обыкновенное женское. В прошлые месяцы ничего не было – ясное дело, входит в возраст.

– Хвала Господу! – торжествующе воскликнул Джордж. – Я сам с собой поспорил на один золотой. Она уже сказала королю?

Я покачала головой:

– Дамские дела начались у нее сегодня утром, она еще короля не видела.

Отец кивнул:

– Значит, мы узнали раньше его. А кто еще знает?

– Горничные, которые меняют белье, и любой, кто им заплатит. Уолси, наверное. Может, этот француз, если подкупил всех служанок.

– Тогда следует поторопиться, если хотим оказаться первыми, кто принесет ему эту новость. Мне самому сказать?

– Нет, – покачал головой Джордж, – дело слишком интимное. Может, лучше Мария?

– Ей не стоит сообщать известия, которые его разочаруют, – возразил отец. – Лучше не она.

– Тогда остается Анна, – предложил брат. – Это должен быть кто-то из нашей семейки, напомнить ему о Марии.

– Да, у Анны получится, – согласился отец. – Она всякому сумеет заморочить голову.

– Она в саду, – подала я голос. – Там, где стрельбище лучников.

Мы втроем вышли из большого зала на яркое весеннее солнце. Дул холодный ветер, и желтые нарциссы кивали, залитые светом. У стрельбища толпилась группка придворных, среди них и Анна. Мы увидели, как она шагнула вперед, вгляделась в мишень, натянула лук, – до нас донеслось позвякивание тетивы и глухой удар, сообщивший, что стрела попала в самое яблочко. Раздались аплодисменты. Генрих Перси поспешил к мишени, выдернул стрелу и сунул было в свой колчан, явно намереваясь оставить себе.

Анна рассмеялась и протянула руку за стрелой, но заметила нас. Сестра немедленно оторвалась от компании и направилась в нашу сторону.

– Отец.