Причем во время той памятной прогулки, спустя уже пару часов женщины начали выказывать нетерпение – когда же нас заберут? Потом уже и панику – нас что, вообще не заберут? Они стали и громко кричать, и барабанить в железную дверь. А потом даже написали на бумаге: «Нас забыли!» – и махали ею перед видеокамерой, установленной над дверью… Но все было бесполезно…
После того случая стало понятно, что ни одно видеонаблюдение за заключенными не ведется в нон-стоп режиме. И возникает такая же ситуация, как с «котом Шредингера». Ты никогда не знаешь, наблюдают за тобой в данный момент или нет. Сие неизвестно. Смирись и прими…
И эта полнейшая неопределенность касалась почти всех аспектов тюремной жизни. Ожидая какие-то текущие события, ты никогда не знаешь, произойдет ли оно наверняка. Когда оно произойдет? Чем оно закончится?.. Жизнь проходит под огромнейшим знаком вопроса. Куда тебя везут в автозаке на этот раз? Придет ли адвокат? Разрешат ли лекарства? Привезут ли продукты? Заберут ли что-то при обыске в камере? Будешь ли ты вообще завтра в этой камере? Проснешься ли ты наутро – ведь в камеру завели психически больную (людоедку, «вичевую», наркоманку, с туберкулезом и так далее)?..
Как сказал Экзюпери: «Пугает только неизвестность». И в тюрьме эту пытку неизвестностью использовали крайне эффективно. Всегда и везде. Когда людей вывозили или выводили, никогда не сообщалось, куда именно. Также заключенные не имели право иметь часы и знать время. И за решеткой каждый волей-неволей выучивался с точностью до минуты определять, сколько времени прошло с такого-то момента, и вообще – который сейчас час.
Но та первая прогулка длилась для меня вечность, хотя прошло не больше часа. Сначала оглушила пустота. Ведь люди неслучайно украшают пространство предметами, зеленью, декоративными элементами. Мы рождаемся и пребываем в некой культуре уюта, воспринимая как должное и мягкую мебель, и картины на стенах, и занавески… В тюремной же системе комфорт вытравлен напрочь! Голые стены и углы, только твердые поверхности: бетон, металл, штукатурка. Голые лампы без абажуров. Решетки вместо крыши. Решетки на окнах – иногда двойные, тройные. Нет ничего, за что может зацепиться глаз! И заключенные всячески воюют с этой убогой стерильностью. Как могут.
Здесь, во двориках, к примеру, разукрасили стены различными надписями. Лишь бы разбавить серость. Тут и тюремные клички, и номера камер, обозначаемых буквой «Х» – «хата», и статьи УК – уголовного кодекса, и полученные сроки. Различные изречения: от «АУЕ[2] – арестантско-уркаганское единство», до «всем свободы золотой!» Предупреждения о том, некто – «мусорская сука». И даже целые «чаты»: «Привет, я из такой-то хаты, зовут Маня», «Маня, привет, какая у тебя статья?» – и так далее и тому подобное. Я все перечитывала эти надписи, пока ходила круг за кругом. Невольно выучив каждое слово, каждую закорючку. И ходить вдоль этих стен оказалось тем еще развлечением! Ты идешь по кругу и тебя начинает укачивать. А организм ох как нескоро адаптируется к этому бесконечному кружению…
«Читай и качайся»
На прогулке каждый придумывал сам, чем ему заниматься. Я поначалу просто ходила кругами – то одна, то вслед за кем-то. Что ж, такое кружение в тюремном дворике – это классика. И на эту тему мне даже вспомнилась черно-белая иллюстрация из детской книжки про Чиполлино каких-то 50-х годов издания. Потом постепенно я стала находить варианты физических упражнений, которые можно было бы делать в этих двориках. Махи ногами, отжимания от стены и так далее. Здесь имелись небольшие железные клетки примерно метр на метр, похожие на те, что в зверинцах. Для совсем строго наказанных заключенных. Но эти клетки никогда не использовались. И на их прутьях вполне можно было подтягиваться, делать упражнения на пресс. Нужно было только включить фантазию и настойчивость. Пацаны в этих двориках как раз-таки очень усердно тренировались. Они приносили сюда двухлитровые бутылки из-под колы, наполненные водой. Вместо гирь и гантелей. И достигали впечатляющих результатов!