Ровный нос, густые брови и такие глубокие, как море глаза... Они быстро бегали по строчкам, запоминая информацию. То на доску, то в тетрадь. Я подметила четкую черную радужку и легкие светло-голубые всполохи.

— Я же вижу, что ты пялишься на меня, новенькая, — шепнул, не отрываясь от процесса, — хотя бы не делай это так явно.

— Из... — хотела извиниться и пристыженно замолчала отворачиваясь. Какой позор, блин...

Урок летел медленной мухой, а у меня мурашки на коже не кончались. Из-за этого было сложно сосредоточиться на предмете.

— Марьванна, — снова подал голос Вова, — а я новый анекдот выучил. Вызывает Марья Ивановна Вовочку к доске....

— Еще одно слово и вылетишь из класса, — учительница резко оборвала его, не переставая писать на доске. Видимо, привыкла к его шалопайству. Парни рядом с ним одобрительно заржали, подбадривая его на геройства.

—... А Вовочка ей отвечает, что за слово состоит из трех букв, и вы его часто держите?

— Выйди из класса, чудовище! — Она яростно стукнула указкой по первой парте, несколько дерганно поправляя шаль.

Парень встал и принялся медленно собирать портфель, ловя одобрительные хихиканья и откровенный ржач. Только Матвей продолжал писать тему, будто происходящее в классе лишь фон для него. Теперь он кажется в моих глазах морально старше всех них. Выше. Серьезнее.

— Вообще-то, это мел, — улыбнулся Вова на выходе. И, не дожидаясь следующей порции гнева, он, хохоча, скрылся за дверью. Учительница гневно топнула, что-то черкнула в журнале и вернулась к теме, агрессивно стирая этот самый мел о доску. Не читала она, видимо, анекдотов на эту тему. А одноклассник не перестает этим пользоваться и медленно выедает ей мозг, доводя до кипения.

Снова задела Сокола локтем. Интересно, когда у него терпение кончится?

— Знаешь что... — видимо, уже сейчас. Он посмотрел на меня и стал собирать принадлежности со стола. Хочет пересесть от меня? — Меняемся местами. Только тихо и пока она на доске пишет, чтобы не мешать.

Кивнула, мы поменяли вещи. Учительница в очередной раз отвернулась и мы пересели. Теперь он был у стенки, и спины одноклассников впереди скрывали его от взора учителя.

— Отлично, — шепнул, и когда его телефон тихо тренькнул, отложил писанину. Сосредоточенно уставился в экран, что-то читая и отвечая.

Так было проще писать, намного проще. Теперь я практически не отвлекалась на его присутствие, погружаясь в тему. Отвисла только по звонку.

Толпа быстро вытекла из класса, а я была перехвачена Ксюшей.

— Ну? — выжидающе уставилась, сгорая от нетерпения.

Я недоуменно захлопала ресницами.

— Что?

— Как он? Классный? Вы разговаривали? О, а может, познакомишь нас?

— Прости, Ксю, но мы не разговариваем и не стали друзьями, чтобы я могла... прости. — Я сжала лямку портфеля.

Она вздохнула, стараясь не показывать, что расстроена.

— Да, нормально все. — Отмахнулась, добавляя в слова чересчур много оптимизма. Пойдем, у нас еще четыре урока.

Кивнула, облегченно выдыхая, что не пришлось продолжать эту тему.

Сокола не было. Три урока не было, а куда он со своими парнями пропал... я не знала. Но я до последнего урока сидела одна за партой, чувствуя умиротворение. Наконец-то могу спокойно учиться.

— Розочка, твои учебники у меня, — классная руководительница позвала меня на перемене к себе и показала на стопку в двойном пакете. — Тебя заберут? Я тогда попрошу какого-нибудь мальчика донести их до ворот.

Матвей не обращал на меня внимания последний урок. Лениво пялил в телефон, отсчитывая минуты до конца и отбивая нетерпеливый ритм пяткой. На этом уроке проверяли посещение, ему об этом спалили, поэтому Сокол вернулся, чтобы его отсидеть. Но его явно ждали какие-то свои дела.