Я была права. Два номера для бегства, как и изменение моего имени. Спать мы будем в одном.

– Других номеров нет.

Я вскидываю взгляд. Эмин смотрит на меня задумчиво.

– Мне нужно сделать звонок. Пока прими душ.

Серые глаза впились в мои выжидающе. У меня голубые глаза. Как у мамы точь-в-точь.

– Что будет с моим папой? – на глаза наворачиваются слезы.

– Его похоронят. Я позаботился об этом.

Срываюсь с места, лишь бы не слышать его холодный жесткий голос. Еще утром я была счастлива.

А теперь не принадлежу сама себе.

Эмин хватает меня за руку, резко приближая к себе. Снова причиняет боль, потому что его злят мои слезы.

– Послушай. Так нужно. Теперь тебя зовут Дана, привыкай.

В ванной я включаю воду и тихо приоткрываю дверь. Да, я хочу знать, что за звонок он делает.

Мужская фигура напряженно стоит у окна.

– …я понимаю, что ты хочешь увидеть тело. Но я избавился от него.

– …ты не доверяешь мне? Я остановился в Поволжье переночевать.

– …слишком много следов оставил. Рисковать не собираюсь. Вот увидишь, ее никто не будет искать. Я об этом позабочусь. До встречи.

Разговор прерывается. С гулким сердцебиением я прикрываю дверь.

Анархисту нужна моя изощренная смерть. А Эмину – моя жизнь. И никто не спрашивает, что нужно мне.

Эмин лежал на кровати, читая книгу. Боже, даже у этого бандита с собой всегда есть книга. Удивительно.

– Сколько тебе лет? – вырывается само собой.

– Двадцать восемь, Диана, – Эмин усмехается, – чего замерла? Выезжаем на рассвете. В твоих интересах лечь спать.

– Мы будем спать здесь? – хмуро переминаюсь.

– Нет, конечно. Ты можешь расстелить на полу.

Я делаю шаг подальше от кровати. На полу, так на полу. Так намного лучше.

Эмин захлопывает книжку – так резко, громко, что заставляет меня замереть на месте.

– Шутка. У тебя есть половина кровати. На ней и спи.

– Я на полу.

Тогда его голос изменился. Приобрел металлические нотки, которые я так не любила.

– Легла и уснула… Диана, – тембр его голоса понизился, стал опаснее.

Повторять он тоже не будет – вижу по его прищуру.

И я ложусь. На самый краешек. Подгибаю колени, отворачиваюсь от него, а слезы сами начинают литься. Тихо. Незаметно.

Только его дыхание – иногда нетерпеливое, иногда глубокое слышится в номере. Надеюсь, что он не замечает мои слезы. Или хотя бы делает вид.

Но проходит время, и на мою голову опускается его рука. Тяжелая. Большая.

Не предвещающая ничего хорошего.

От его прикосновения я вздрогнула, затаив дыхание. И даже перестала плакать.

– Эмин… – мой голос охрип от волнения.

– Боишься?

Отпустив мои волосы, его пальцы очертили шею. Собственнически. Размашисто.

Как ставят подпись на полученном товаре.

Только дыхание его тяжелое раздавалось за спиной.

– Спи, – тихий приказ.

Он наверняка слышит, как сильно бьется мое сердце. И как неспокойно я засыпаю.

Ранним утром мы двинулись в путь. Я с опухшими от слез глазами, а Эмин мрачный, как непогода в Сибири. Человек настроения.

С каждым километром пути меня утешала мысль, что я становлюсь ближе к маме. Как она там? Почему она не рассказывала мне правду?

Уже к вечеру второго дня я узнала, где живет Эмин. Как только мы въехали в Волгоград. В теплый солнечный город Волгоград – здесь мы с семьей никогда не были.

Вероятно, потому что здесь жил Анархист, от которого мы бежали.

– Куда мы теперь? – осторожно спрашиваю.

– В мой дом.

Краткость – сестра таланта.

Я не перечу. Все равно увезет.

Не добровольно, так силой.

Батальонная 13. Я сумела разглядеть табличку с адресом. А затем Эмин вывел меня из машины. На часах одиннадцать вечера, было темно. Эмин подогнал машину к самому подъезду.