Я всхлипываю, но пытаюсь расслабиться. Мое тело не готово принять его, но принимает. И рвется на части.

Все внутри сжимается. Хочет вытолкнуть инородное, чужое, и тогда Эмин шипит, как израненный зверь. И не перестает толкаться.

Его орган внутри меня становится все больше, хотя я не понимаю куда – больше?

В глазах темнеет. Внутри пульсирует. Эмин не тормозит, он безумен.

И мне приходится справляться одной.

Я в его мире всего лишь женщина. Еще одна девственница. Бывшая. Женщины созданы для удовлетворения их потребности.

И тогда, когда спасения я уже не ждала, Эмин выходит из меня. Чертыхается. И целует. Опускается на меня телом, тяжело дыша. Проникает внутрь рта и хозяйничает в нем языком.

Вновь устраивается между широко разведенных бедер, но не торопится входить. Чувствую ласку его грубых рук. В моих распахнутых глазах читается удивление – Эмин умеет быть нежным. Он опускается ниже и накрывает сокровенное. То, что горит огнем. Умелыми движениями пальцев Эмин крадет мое дыхание и заставляет воздушное тело метаться на постели.

Фейерверк эмоций. Чувств. Грехопадения.

Слышу стон. Не сразу понимаю – мой…

Я толкаюсь в неведомую тьму – тому, кому я принадлежу. Кому тело принадлежит.

– Эмин!

Я глухо вскрикиваю. Он кусает мою шею. Клеймит. Руками гладит израненное тело. Которое сам изувечил.

Разводит ноги. Шире.

И вновь овладевает. Не резко, но размашисто. Без чувств и эмоций. Только тяжело дышит. Сдерживается.

Он меня растягивает. Под себя гонит. Дико и необузданно.

Потому что по-другому не умеет. И не станет.

Моя обязанность ноги раздвигать. И принимать его дикую звериную любовь.

Он твердеет внутри меня. Становится больше. Шире. Я хватаюсь за плечи Эмина, и от скорости его погружения в меня становится страшно.

Эмин хватает мои бедра. И как в последний раз – толкается так дико и глубоко, что я кричу. Толкается как поршень.

Я вскрикиваю от боли и дикой смеси. Смеси нового и непонятного. Страшного и звериного. Мои мышцы обхватывают его орган. Эмин шипит. Матерится. В глазах темнеет от его глубины.

Настигает все вперемешку. Я выгибаюсь дугой. Теряю право голоса, становясь безвозвратно его игрушкой. Собственностью. Рабыней. Он так сказал. Тот, кто взял мое тело первым и последним.

Эмин выходит из меня. За секунду опустошает. Его огромная штуковина больше не наполняет меня.

– Ты же не хочешь залететь от меня, маленькая?

Эмин хрипло смеется. Тихо. А затем мрачнеет и обхватывает свой орган.

И на животе я чувствую теплую струю. Не сразу понимаю, а затем до меня доходит – Эмин помечает меня. Присваивает. Ладонью растирает свое семя по животу, бедрам, груди. Его собственная метка.

Эмин смахивает слезы с моих глаз. Тащит мое израненное тело, припечатывает к своему.

Я кусаю губы, унимая дрожь. И с ужасом понимаю: моим первым мужчиной стал самый жестокий мужчина из всех.

Батальонная встречала закат. Набережная переливалась в красках. Казалось, что до лета осталось совсем чуть-чуть, но мнение было ошибочно: весна в свои права только вступила.

Это была моя первая весна в Волгограде.

Я откинула влажные волосы за спину. К балкону постепенно поступал запах жареного мяса. Готовить ужин стало традицией, так же как заваривать чай по вечерам и варить кофе по утрам.

Я полюбила кофе. Эмин приучил.

– Хорошие окна поставили? Пуленепробиваемые. На будущее.

Мужские руки тяжело опустились на мои плечи. Сегодня утром все установили. Быстро. Только вчера ночью Эмин прострелил их вместо моей головы.

А потом я ему отдалась.

Скоро стемнеет. Вода станет черной. Колесо обозрения приобретет мрачное настроение. В окна третьей комнаты с камином будет заглядывать монумент, которым так славится город-герой. Влево стараюсь не смотреть – стадион даже с 13 этажа казался большим и пугающим.