Засиявший медным пятаком полковник быстренько засунул деликатную вещицу в ящик своего рабочего стола.

– Присаживайся! – освободил Секач для девушки место на широкой столешнице.

– Ой! – откинула назад игривым жестом подол широкой юбки, опустилась Катя на холодящую поверхность, коснулась ее своей обнаженной кожей.

Подрагивающими пальцами мужчина развел в стороны ее послушные коленки, жадно всмотрелся.

– Какая ты везде рыжая! – прошептал он восторженно. – Какая красота! Богиня! Мечта!

Откинув голову назад, Катя закрыла глаза. Если ей все-таки суждено будет пройти через весь этот кошмар унижения и насилия над ее целомудренной душой, то пусть она ничего сама не увидит. А тело ее покорно все стерпит…

Нетерпеливые руки полковника освобождали ее тело от лишней одежды. Упала на пол белоснежная блузка, куда-то в угол отлетел кружевной бюстгальтер…

Под мощнейшими ударами здоровенных парней в камуфляжной форме хлипкая и ненадежная дверь времен эпохи еще развитого социализма позорно пала, ввалилась внутрь помещения. Весь кабинет немедленно заполнили весьма решительно настроенные люди, взяли ситуацию под свой контроль.

– Полковник Секач? – раздался сухо казенный вопрос.

– Я! Вы… кто? Вы… по какому праву? – почувствовал жирный и похотливый боров, как дрогнули его колени от неожиданности, а по спине потек липкий и холодный пот.

– Вы, полковник, арестованы по подозрению в превышении своих должностных полномочий, в подлоге, в вымогательстве взятки, в сексуальном домогательстве…

Подошедшая Гиоргадзе заботливо накинула на подрагивающие девичьи плечики темно-синее армейское одеяло, собрала в кучу Катюшину одежду, шепнула девушке на ухо:

– Все, моя девочка! Все закончилось! Пойдем-ка ко мне. Там оденешься. Ты все сделала правильно.

– Как все грязно, как мерзко! – вздрагивали потерянно девичьи плечики. – Он, его руки! И всю эту грязь снимали на видео! Как же мне дальше с этим всем жить?

– Забыть все и перешагнуть! – ответила твердо Тамара. – Ничего дурного ты сама не сделала! Стань выше всего этого! Сейчас мы с тобой тяпнем по рюмочке, ты поплачешься мне в жилетку, и жизнь тут же и на глазах станет много лучше…

До Крис не сразу дошло, что сообщения криминальной хроники могут быть как-то связаны с Грачом. Но потом все обрывки сведений постепенно связались в единой целое. И спусковым крючком стало трудно скрываемое беспокойство старшей сестры.

Марина то и дело куда-то и кому-то звонила:

– Что с ним? Где он? Куда его отвезли?

Из обрывков фраз выуживались отдельные слова про майора, про Макса, про то, как кого-то увезли в госпиталь.

– Рина, что ты от меня все время скрываешь? – соскочила Крис с подоконника, подступила к сестре.

– Я? – моргнула растерянная сестрица. – Я ничего…

– Я же вижу! Я же не слепая…

Не найдя в себе сил юлить и лукавить, ибо правда рано или поздно все равно вышла бы наружу, Марина призналась:

– Машину Грача этим утром подорвали…

Словно бы гора обрушилась на хрупкие девичьи плечики. Придавленная горем, Крис обхватила лицо ладошками, горько разрыдалась. Потом она медленно подняла голову, выкрикнула:

– Нет! Нет! Только не это! Только не он! Где он? Мы с тобой немедленно едем к нему!

– Он в военном госпитале, – попридержала ее рукой старшая сестра. – Нас к нему все равно не пропустят.

– Звони дяде! – сверкнула Крис отчаянными глазами. – Пусть он прикажет им! Дядя им всем накрутит хвосты!

– Я ему звонила. Иван Тимофеевич приказал сидеть дома и ждать его звонка. Еще есть вопросы? – прищурилась Рина.

– И сколько нам ждать? – плюхнулась Крис в кресло.

– Столько, сколько нужно! Еще вопросы?