– Но никакого документа с этим именем у вас нет?

Я покачала головой, сцепив пальцы, мрачно посмотрела на стопку книг и, к ужасу своему, почувствовала, что глаза наполняются слезами.

– Ладно, не имеет значения, – пробормотала я, стараясь не смотреть на него, сгребла все бумаги в одну кучу, круто повернулась и зашагала к выходу.

Ночью я вышла на крыльцо отогнать кошек, затеявших драку на улице, и споткнулась о стопку книг. Наверху белел читательский билет, и выписан он был на имя Эллы Турнье.

В библиотеку я все эти дни не заходила, борясь с желанием нанести специальный благодарственный визит. Дело в том, что я так и не поняла, как надо благодарить французов. Когда покупаешь что-нибудь, они рассыпаются в благодарностях, но что-то заставляет сомневаться в их искренности. Интонацию толком не разберешь. Однако же саркастический тон библиотекаря сомнению не подлежал, и мне трудно было представить, что он с достоинством примет слова признательности.

Некоторое время спустя, прогуливаясь по набережной, я увидела его сидящим на солнце перед входом в кафе, где я раньше пила кофе. Казалось, он был целиком поглощен своими мыслями, и я в нерешительности остановилась, не зная, что сделать – то ли подойти, то ли незаметно пройти мимо. Но тут он оторвался от созерцания воды, поднял голову и перехватил мой взгляд. Выражение лица его, однако, не изменилось – мысли, казалось, были по-прежнему далеко.

– Bonjour, – глуповато улыбнулась я.

– Bonjour. – Он слегка приподнялся и кивнул на соседний стул. – Кофе?

– Oui, s'il vous plaît[8], – поколебавшись ответила я и села рядом.

Он подозвал официанта. Испытывая неловкость, я упорно смотрела на реку, лишь бы не встретиться с ним взглядом. Тарн – река большая, около ста ярдов шириной, с зеленоватой поверхностью, тихая, почти неподвижная. Но, приглядевшись внимательнее, я уловила медленное движение. Время от времени на поверхности мелькали какие-то темные, вернее, ржавого цвета огоньки и тут же рассеивались, словно уходя под воду. Я завороженно следила за красными пятнами и всякий раз, как они исчезали, испытывала двойственное ощущение – облегчение и одновременно разочарование, за которым приходило нетерпеливое ожидание новой вспышки. И когда она возникала, я невольно вздрагивала, но глаз не отводила, пока ржавое пятно не рассеется до конца.

Появился, загородив мне вид на реку, официант с чашкой кофе на серебряном подносе. Я повернулась к библиотекарю.

– Что это за красные пятна на реке? – спросила я по-французски.

– Глина с холмов, – ответил он по-английски. – Недавно был оползень, обнаживший подпочвенную глину. Ее смыло в реку.

Я снова повернулась в ту сторону и, не отводя глаз от реки, заговорила по-английски:

– Как вас зовут?

– Жан Поль.

– Спасибо за читательский билет, Жан Поль. Очень любезно с вашей стороны.

Он пожал плечами, освободив меня от необходимости распространяться на эту тему.

Мы долго сидели, не говоря ни слова, просто отхлебывая кофе и глядя на реку. На майском солнце стало жарко, и я была не прочь снять жакет, только не хотелось демонстрировать ему свой псориаз.

– А почему вы не в библиотеке? – Я вдруг нарушила молчание.

– Среда, а по средам библиотека не работает.

– Ясно. И давно вы там?

– Три года. До этого работал в городской библиотеке Нима.

– Так это ваша постоянная работа? Вы профессиональный библиотекарь?

Он искоса посмотрел на меня и зажег сигарету.

– Да, а что?

– Просто… вы не похожи на библиотечного работника.

– А на кого же я похож?

Я пристально посмотрела на него: темные джинсы и мягкая, красноватого цвета рубаха из чистого хлопка. Через спинку стула перекинут черный блейзер. Загорелые руки густо покрыты черными волосами.