– Заживет, – шумно сглатывает Симон, уворачиваясь от взмаха, – но я сделаю так, чтобы это случилось быстрее. Я могу еще много чего полезного сделать. Если ты оставишь меня в живых.

Рука с ножом падает вниз обессиленной плетью. Наваливается усталость.

– Зачем? – в этом вопросе столько невысказанного, что становится душно. А может, это из-за пропитанного кровью воздуха? – Смерть – самый простой выход. Или хочешь тоже стать предателем?!

Влажные близко посаженные глаза Симона кажутся темными в игре света и теней.

– Жить хочу. Пощади. За свою жизнь заплачу любую цену. Все равно тебе за свою придется платить больше.

***

Рогар остановился, только когда почувствовал, что в шатре кроме него еще кто-то есть. На остров опустился вечер, подходил к концу долгий день, в течение которого он истово напивался в одиночку, укрывшись от других за парчовым пологом, сбежав от всего мира, который так любил… и в последнее время возненавидел, как понял только что.

На площади разожгли костры и устроили танцы, отблески света и тени силуэтов плясали на мягких стенах шатра, это очень напоминало долину Меарра в старые добрые времена, когда люди поклонялись богам из Подэры. Тогда девы тоже приходили ночами, маня зазывными улыбками и томно алея щеками, распустив длинные волосы по плечам. У девы, которая теперь стояла на пороге, волосы были распущены, но губы сжались в плотную тонкую линию и на скулах темнел лихорадочный румянец, совсем не похожий на кокетливый стыд.

Рогар вышел из боевой стойки и медленно опустил меч, разглядывая ее. Худые ключицы, острые коленки, колючий взгляд. Маленький островной рачонок, стиснувший одну руку в другой, будто порываясь убежать и одновременно удерживая себя на месте. Думал, что не придет, устроит отцу истерику, прикинется больной или показательно попробует покончить с жизнью – ан нет, стоит, трясется и с вызовом смотрит прямо в глаза.

А он – в одних шоссах, босой, с взъерошенными волосами и мечом, которым только что крушил все, что находилось в шатре. Не бог – безумец, всегда недостаточно пьяный, чтобы достичь забвения.

Осколки глиняных кувшинов разбросаны по полу, выпивка пролита, постель, так тщательно застеленная для него, разворочена, растерзан драгоценный мех покрывал. Зачем ему мех среди всей этой жары? Зачем спиртное, от которого нет толка? Зачем Эра…

– Зачем ты пришла?

Может, поэтому он решил остановиться на Ириллин? На мягкой, доброй, все понимающей Ириллин, потому что нутром чувствовал, что никогда не сможет ее полюбить, а значит она безопасна для его любви к Эре? Может, поэтому так усиленно гнал из головы других женщин? И худенькую девочку от себя гнал, твердя, что она – уж точно не та, кто его полюбит?

А она и не полюбила. Он видел это по ее глазам в каждый момент, как их взгляды пересекались, но все равно чуть не задохнулся от какого-то странного чувства, когда, вынырнув из очередного ступора, обнаружил, с какой любовью она смотрит на Шиона, подставившего под меч ладонь. Смешно, ведь эта девочка до сих пор живет и дышит лишь благодаря своему богу, а какой-то мальчишка всего лишь необдуманно сунулся рукой под разящее острие – и не трудно угадать, кому же она в итоге отдаст свое сердце.

Шион. Мальчик, которого дей взял из Меаррской деревни и воспитал рядом с собой почти как сына. Ребенок, названный в честь бога, которого Рогар убил. Как же много лет минуло на Эре, а люди до сих пор не могут забыть, с чего все началось! Или это потому, что сам Рогар до сих пор помнит?

Раньше в глазах Шиона читалось неприкрытое обожание и верность, сегодня в них появилась злость. Выполнив все распоряжения дея, он испросил позволения удалиться и практически бегом бросился вон. С этого и начинаются истории, которые завершаются чьей-то смертью. Станет ли этот мальчик богоубийцей?!