Уцелевшей, левой рукой Шион крепко стискивал ей запястье, помешав пустить в ход прихваченный со стола нож.

Бог из цитадели медленно поднял голову, снова встретившись с ней взглядом.

– Человеческое оружие меня не берет, девчонка.

Его тяжелый меч исчез с ее плеча, а следом – и израненная рука ее спасителя, но Кайлин все еще не могла сделать вдох полной грудью, находясь в полнейшем оцепенении.

– Она не пыталась на вас покушаться, мой дей, – раздался голос Шиона. Лишь легкая хрипотца выдавала его, и крупные алые капли, срывающиеся на пол с его повисшей плетью правой руки прямо в мокрое пятно от моллара. – Наверное, хотела лишь заступиться за старика и в спешке не отложила прибор, которым ела.

«Пол в отцовской хижине давно не видел столько разнообразной жидкости за раз. На Нершиже мало влаги, это все знают», – зачем-то подумала Кайлин, отводя взгляд от тела ранее убитого брата-через-одну-кость, лежащего поодаль. На площади перед хижиной продолжали звучать музыка и веселые голоса. Простой народ на улице даже не подозревал о том, какие страсти разворачиваются в доме.

– Да?! – губы дея кривились в злобной усмешке. На Шиона он даже не смотрел, только на нее, заставляя ежиться и мысленно желать ему провалиться обратно в беспамятство и безумие, только не сверлить ее так взглядом. – Ты забыл одну вещь, кнест. Островитяне едят руками.

«Вот я и попалась», – все так же отрешенно констатировала про себя Кайлин, разжала пальцы и услышала, как кинжал Шиона, неосмотрительно брошенный им среди еды, зазвенел по каменному полу. Она испытывала благодарность к любимому за то, что до последнего пытался защитить ее, но самой отпираться и юлить почему-то не хотелось. Глупая гордость однажды погубит ее, как сказал бы отец. Та самая гордость, которая заставляла стоять на причале и воротить нос от дея, когда сразу было понятно, что выбор здесь ей не принадлежит.

Кто-то отчаянно вскрикнул, и Кайлин заметила, как мачеха рванулась к ней, но старейшина быстро преградил той дорогу своим коралловым посохом. Трудно ли побороть беременную женщину, на которой нет лица от ужаса? К мачехе за заступничество Кайлин тоже испытывала благодарность, но в глубине души порадовалась, что отец остановил жену. Его дочь заступилась за Нерпу – и к чему это привело? Нет, лучше бы никому за нее теперь не заступаться. Ее жизнь не настолько важна для общей пользы, зато бог, глядишь, отведет душу и подобреет.

– Какое наказание положено за оскорбление дея, Шион? – отвлек ее от размышлений ненавистный голос. Кто-то схватил Кайлин под руки, оглянувшись, она с удивлением увидела угрюмых мужчин из личной охраны бога. Зачем они ему? Он прекрасно защищает себя сам, да еще утверждает, что человеческое оружие против него бессильно. Наверное, держит охрану для статуса.

– Смерть, мой дей, – последовал ответ, и мачеха Кайлин снова отчаянно вскрикнула.

Но богу этого было мало.

– А за покушение на жизнь дея?! – продолжал глумиться он.

Длинные ресницы Шиона, такие же совершенные, как весь он, затрепетали.

– Мой дей, – зашептал он так, что, пожалуй, только бог да сама Кайлин могли его расслышать. – Принимая во внимание ее возраст… ее воспитание… мой дей, должен заметить, что мы попали к дикому племени, они все неразумны, как дети…

– Разве я приказывал умолять?! – высокомерно и чуть сердито бросил тот. – Мне нужен простой ответ: какое наказание ты бы назначил за покушение на жизнь своего дея?

Кайлин видела, с какой силой Шион закусил губу, как виновато покосился на нее. Милый, добрый, единственный, кому она так хотела отдать свое сердце! Она попыталась подбодрить его улыбкой и взглядом: ясно же, что бог поставил его в такое положение, где невозможно уже что-то предпринять. Уж кому, как не ей знать всю тягость безвыходных положений?